Товар для Слона
Шрифт:
Но первым оказался один из хозяев — Шварц явился. Поставил в угол мокрый зонтик. Подошел, глянул на экран, совет дал. Глупый какой-то. Обернулась я, смотрю: да, господа, а Сережа-то не в себе. Прямо распирает его.
Это уже давно так — в метро сплетен наслушается и нам на хвосте приносит. Вот сейчас новости совсем нестандартные — Серега весь наполнен, до самых краев. Они даже потихоньку выплескиваются через нос. Жалко, что я уже знаю, о чем речь. Испорчу человеку все удовольствие.
— Слушай, Осинка! Что
— Не может быть!
Однако вежливо повернулась к нему от экрана.
— Мэра нашего, Коваля, убили!
— Да что ты говоришь!
— Точно тебе говорю! И по местным каналам в ящике толькосерьезная музыка. Все передачи поотменяли.
— Вот это уж точно не может быть! И рекламу тоже?
— Нет, — Серега смутился.
Можно подумать, что это он политику на телевидении определяет.
— Реклама идет, значит? А что за музыка?
— Рахманинов, по-моему.
— Хорошо хоть не «Лебединое озеро».
Мы одновременно усмехнулись — вспомнили август 1991 года. Тогда мы с ним оба в ГИПРОпроме трудились. Надо было видеть, с каким лицом ходил парторг нашей проектной лавки. Маялся без указаний сверху, не знал, кого поддерживать, хотя бы в устной форме, а кого, наоборот, осуждать со всей коммунистической принципиальностью и беспощадностью. А премудрая республиканская столица, как назло, помалкивала. Ждала, куда события повернутся. Не знаю, что у них там среди своих творилось, но по радио и в ящике одну классику крутили, пока ГКЧП благополучно почил в Бозе. Правда, и от таких событий польза бывает — тогда я десять бутылок уксуса закупила. А мама — муки, уж не знаю сколько…
— И что же люди говорят?
Я-то спросила насмешливо, а Сережа ответил на полном серьезе. Он вообще-то не дурак, но всю самостоятельность мышления расходует на «Виндоуз» и «Бэйсик». И хоть понимает, что слухи из метро — почти такой же бред, как слухи из электрички, но на какой-то процент где-то в глубине желудка верит.
— Ну, во-первых, говорят, что он погиб в автокатастрофе. Кроме него, ещё три машины разбились. Одна даже в бетонный столб въехала.
— А как он в катастрофу-то попал?
Шкурка у Веника почти высохла, гладить её было уже приятно, только немного сыро.
— Так в том-то и дело! Ехал он от любовницы. А её муж, моряк Балтийского флота, сейчас на КрАЗе работает, из ревности задавил.
— Балтийского флота?
— Ну да. Он же сам из Калининграда.
— Мэр?
— Нет, муж.
— Ну что ж, муж из Калининграда — такое бывает.
— Правда, — тут Серега притормозил, — на другой линии по-другому рассказывали. Что Коваль лично принимал станцию «Петровское поле». По-серьезному принимал. Ходил, смотрел, проверял. Он же строитель…
Ну, положим, никакой он не строитель. Он инженер-электрик. Я это точно знаю. Его когда-то, очень давно, из нашего политехнического выперли,
— Ну, принимал он, значит. И обнаружил, что там разворовали сахалинский мрамор. Вот на него ворюги и ополчились. Чтобы замести следы, взорвали всю станцию — и его убили, и улики уничтожили.
— А кто?
— Непонятно пока, говорят. На исламский след похоже. По взрывчатке определили.
Очень любопытно мне стало, чем же исламская взрывчатка откатолической, например, отличается. Но, оказалось, что это ещё не вся история… с этой линии.
— Взрыв уничтожил залегание геологических слоев. И теперь источник Чураевской воды номер один выльет все сразу, и дамбу вместе с метро смоет не позже, чем завтра к одиннадцати часам.
Надо отдать Сереге должное, в этом месте даже он ухмыльнулся.
— Ну ты смотри, выходит, прямо на праздники угадали!
— Так специально и рассчитали — чтобы демонстрации не было. Движение на Новоалексеевку перекрыли, поэтому надо срочно спички закупать.
— Только знаешь, Сереженька, ты спички в метро не бери, сбегай в обед на базарчик — там в полтора раза дешевле.
Серега оживился:
— Серьезно? Ты сама видела? А то мне Машка когда ещё велела, а я все забываю.
— А реклама, значит, идет.
— Ну да.
— Значит, строй не меняется? Жалко. А то ужасно работать не хочется. Ну ладно, выпей кофе и давай с делами заканчивать.
Но у Сереги случайное упоминание супруги и повелительницы пробудило к жизни ассоциативную память.
— Да! Тут Машка твоему Диме «ломик» передала. Она им свою матушку после операции на ноги поставила.
Я даже поперхнулась.
— Матушку? Ломиком?!
Он замахал руками:
— Не в этом смысле! Это такая смесь: лимоны, орехи, мед, изюм и курага — сокращенно «л-о-м-и-к»… Хотя, может быть, и наоборот. Но помогает замечательно!
И выдал мне литровую баночку. Тяжеленькую.
— Спасибо огромное, и тебе, и Машке. Передай, не забудь.
— А? Не забуду, я запишу… Она Диму очень уважает. Расстроилась, когда узнала, что он в больнице.
— Ты утешь её — выздоровеет он. Мне врачи обещали.
Сережа кивнул своими лохматыми белокурыми кудрями и вытащил блокнот записать спасибо Машке.
Пока он пил кофе, я все-таки «пирамиду» разложила, за что была награждена электрической музыкой.
Потом мы поменялись местами и вплотную занялись уроками.
Так до самого вечера и пропахали. Приезжал и уезжал Андрей, пришла девочка Саша. Я выдала ей жалованье, которое она же в банке и получила.
Бухгалтера у нас своего нет — Сашка нам все балансы ведет. Отчеты с конфетками в налоговую таскает. Наши кровные, ею же выписанные, в банке получает. А потом уже мы их по ведомости друг дружке раздаем.