Товарищ американский президент
Шрифт:
Закончив с музыкой, Милашка громогласно объявила, что такого-то, такого-то числа в населенный пункт Нью-Йорк прибыла с визитом доброй миссии спецмашина русского подразделения "000". На борту присутствуют такие-то, такие-то героические парни, а также другие сопровождающие их лица.
Сопровождающее нас лицо нисколько не обиделось, а выразило желание побеседовать с американскими налогоплательщиками. Золотой мужик, когда ракетами по собственному дому не палит.
Пока собирался народ, Милашка выдвинула из правого борта трибуну. Вообще-то, трибуной разрешается пользоваться исключительно Директору Службы "000", и то, только во время парадов.
Мы с Бобом, так и не решившись оторвать Герасима от рабочего места, расположились в самом почетном месте. На верхней башне, рядышком с люком. В случае опасности всегда можно незаметно соскользнуть вниз, в кабину, и укрыться за толстыми стенами надежной спецмашины подразделения "000".
Народу собралось даже больше, чем ожидалось. Преимущественно американского происхождения. Но Боб, зоркий глаз, разглядел в толпе и иностранных подданных. Канадских лесорубов на комбайнах и мексиканских амигос-перекупщиков. Был еще один кубинский гражданин, но он быстро ушел. У них на острове комендантский час до сих пор не отменили.
Товарищ американский президент говорил много, хорошо и красиво. Про экономику, которую нужно поднимать из руин. Про глобальную американскую политику в соседних странах. Про успехи молодой американской республики в росте производительности.
Потом товарищ американский президент попросил нас показать американскому народу в лице жителей села городского типа прихваченную им киноленту. Три бухты снятого на последние деньги нового американского кино.
Милашка просьбу выполнила, и мы с удовольствием просмотрели черно-белое кино на голографическим экраном, что раскрылся над селом городского типа.
Товарищ американский президент по секрету шепотом сообщил, что фильм снимался подпольно на, естественно, подпольной фабрике. Я не стал говорить хорошему человеку, что российские оборонные спецслужбы давно знают, где располагается подпольный павильон и даже отметили его на всех мировых картах специальными белыми буквами.
Называлось кино "Берегись спецмашину". Повествование велось от якобы лица честного американского спасателя, который воровал космические челноки в богатых и развитых странах, типа России или Монголии, и перегонял их в Америку. Заканчивалось кино тем, что честного и мужественного спасателя арестовывают иммиграционные власти России и дают на полную катушку с конфискацией и заморозкой. Через двести лет, отморозив положенный срок, герой возвращается к родной команде, встает поперек дороги американской спецмашине спасателей, скидывает связь-арестантскую шапочку и говорит чуть не плача : – "Я вернулся". Американская спецмашина, не оборудованная передними видеокамерами, спокойно наезжает на главного героя, уничтожая все то хорошее, что приобрел он за годы холодного заключения.
Ньюйоркчане рыдали. И Боб рыдал. И даже товарищ американский президент, проявляя волю своего народа, рыдал, хоть и смотрел этот фильм, по его же признанию, в шестой раз.
А мне, знаете, не очень. Неправдиво кино американцы сняли. У нас в России за угон челнока двумястами годами замораживания не отделываются.
Да и главный герой нисколько на спасателя не похож. Челюсть вот такая, уши вот такие, глаза вот такие. Не курит, квас не пьет и журналы подпольные не рассматривает.
Однако, глупо было бы думать, что наша мужественная команда во время просмотра только просмотром и занималась. Мы отличные профессионалы, и не забывали, для чего находимся рядом с товарищем американским президентом. Несколько раз прерывали сеанс, укладывали население носами в асфальт, выборочно проверяли документы. У кого находили винтовки с лазерными прицелами, с сеанса безоговорочно выгоняли. Боб, правда, еще и продукты, незаконно пронесенные на просмотр, экспроприировал. Нарушение конечно, но кто лежа на прохладном асфальте заметит, что у него баулы с продуктами пропали.
Встреча американского населения и законно выбранного им же американского президента закончилась народным гулянием. Боб пустил экспроприированные продукты в свободную продажу по бешено низким ценам. Расхватали мгновенно. Мы с Директорским любимчиком выкатили в массы заранее припасенную пятитонную бочку кваса, дабы американский народ хоть немного прикоснулся к русской культуре и понял, почему в России жить хорошо.
Обратно в столицу мы ехали усталые, но довольные.
Переночевать пришлось в чистом поле.
Законопатив специально разработанной для этой цели конопатой ватой все дырки в форточках, дабы местные комары не мешали отдыхать, мы погасили все огни и позволили темной американской ночи окутать нашу спецмашину. Но никому не спалось. Даже Герасим вылез из спального отсека и, через силу пялясь на окружающий мир, присоединился к нам, бодрствующим.
Сидели мы на броне Милашки, смотрели, как сгорают в верхних слоях атмосферы уцелевшие после столкновения с черными бандитскими челноками воздушные шарики и болтали о житье бытье. Болтал, собственно, третий номер. У него по ночам когда бессонница, говорливость резко увеличивается.
– Мм? Мм! Мм.
Иногда Герка врет, на чем свет стоит. Когда это мы столько кваса зараз выпивали. Это ж годовая норма для спасателя. Особенно в рабочее время.
– Мм? Мм! Мм.
А в шахматы трехмерные он только у пингвина выигрывает. Да и то не всегда. Когда глупая птица без настроения, то хода за три Герку делает. Прячется потом, правда, долго по закоулкам. Третий номер в проигрыше зол и несправедлив.
– Слушай, – товарищ президент сидел рядышком, поэтому можно было пообщаться с ним, не прерывая болтовни третьего номера, – как же ты так умудрился в картишки проиграть? Тем более столько. Ведь знал, наверно, на что играешь?
Товарищ американский президент слегка сконфузился:
– Я не в настоящие карты проигрался. В виртуальные.
Так, так, подумал я. Что-то новенькое зарисовывается.
– Так, так, – сказал я. – Это что-то новенькое. Неужто по виртуальным тавернам шлялся?
По поникшему виду президентского силуэта стало понятно, что попал я в самую точку.
– Значит, это твой компьютерный центр в подвалах стоит? Да не бойся. Никому не расскажу. Мы, спасатели, народ не болтливый. Гера, заткнись хоть на минуту, здесь серьезные разговоры разговариваются. Ну и обижайся на здоровье. Ну и уходи, никто не держит. Тоже мне, оратор.