Товарищ Брак
Шрифт:
Каким-то непонятным путем Вила узнал, что накануне Сергеев назначил Татьяне свидание в девять часов вечера в том же ресторане "Румыния". Мы считали, что это свидание не должно состояться, и в восемь часов генерал Сойкин отправился для личных переговоров с Сергеевым. Сергеев сидел в комнате с разбитыми стеклами, кутался в шубу, мерз и злился на весь свет. На генерала после нескольких слов он набросился с кулаками, но сейчас же пожалел об этом, так как кроткий обычно генерал, возлагавший надежды на свои дипломатические таланты и менее всего склонный применять способы физического воздействия, внезапно рассвирепел и сделался страшен. Он перебил многочисленные вазы с цветами, стоявшие в комнате Сергеева, переломал стулья,
Вообще вся жизнь Сойкина состояла из сплошных разочарований. В принципе он был пацифистом: не выносил драк, презирал людей, пускающих в ход кулаки, и больше всего на свете любил вежливые разговоры и мандолину. В идиллической республике гуманизма он был бы самым образцовым гражданином. Но подобно многим другим, - подобно Татьяне Брак, например, - он попал в обстановку, совсем не соответствующую его безобидным вкусам. На него постоянно нападали, кто-то обижался, кто-то в пьяном виде пытался сводить с ним счеты - и мирный Сойкин был вынужден отвечать на удары ударами; а так как он обладал исключительной физической силой, то это всегда плохо кончалось. Изредка, · впрочем, генерал, отчаявшийся в упорном нежелании людей разрешать все конфликты вежливыми разговорами и игрой на мандолине, - генерал, доведенный до исступления этой зверской косностью, вдруг приходил в неукротимое бешенство - и тогда'1 к нему боялись приблизиться даже очень храбрые люди. Каждый раз после этого он, придя домой, вздыхал, жалобно чмокал губами и играл самые минорные мотивы.
Так случилось и на этот раз. Мы ждали генерала в его квартире: квартира генерала находилась непосредственно над бюро похоронных процессий, чем генерал не переставал огорчаться; квартиру же генерал ценил потому, что хозяин дома был несколько ненормальным человеком. Он заключил с одним из своих знакомых такое пари: в течение года он не будет требовать с квартирантов платы, и непременно найдется хоть один человек, который все-таки будет платить. Хозяин не ошибся: таким человеком оказался генерал, который после этого почувствовал себя необыкновенно обязанным хозяину и считал, что он не вправе съезжать, тем более что кроме генерала не платил решительно никто, даже владелец бюро похоронных процессий, заработавший большие деньги на эпидемии испанской болезни.
Сокрушенно покачивая головой и разводя руками, генерал сообщил нам, что попытка договориться с Сергеевым путем вежливого диалога потерпела самый ужасный крах. Ссадины на руках генерала свидетельствовали об этом с непререкаемой точностью. "В "Румынию", однако, он не придет", - мрачно сказал генерал.
– До чего все-таки сволочь народ, - сочувственно отозвался Вила. Приходят к нему поговорить, а он с кулаками. В морду такого человека, совершенно ясно.
Вместо Сергеева, надолго лишенного возможности назначать свидания, в ресторан "Румыния" отправились мы. Татьяна Брак уже сидела за столиком, на диване; бра с желтым абажуром освещало ее прекрасные волосы и верхнюю часть тела. Она была в платье с большим декольте. Кутилы с проборами, блистательно пересекающими легкие головы, несколько раз подходили к столику Татьяны Брак, но, увидя нахмуренное лицо генерала, конфузились, пятились задом, цепляясь
– Посмотрите, - сказал Вила, - вот: любовь играет человеком.
– Что ты путаешь?
– меланхолически спросил генерал.
– Судьба играет человеком, а не любовь. А еще учителем был - вот и видно, что ты недобросовестно относился к своим обязанностям. Ты что преподавал?
– Географию, - сказал Вила.
– И историю в младших классах. Ты напрасно говоришь, генерал, что я недобросовестно относился. Конечно, если ты играешь на мандолине, то ты должен знать "Горел-шумел пожар московский". А спроси я тебя, где Антильские острова, так ты скажешь, - в Костромской губернии.
– Антильские не Антильские - один черт, - сказал генерал.
– Конечно, при таком пессимизме... И в эту минуту мы заметили, что за столик Татьяны Брак сел неизвестный человек в галифе. Вила укоризненно посмотрел на генерала. Неизвестный человек что-то быстро говорил Татьяне, не улыбаясь.
Чисто работает, - сказал я, набравшись храбрости.
Вила подозвал лакея, всунул ему в руку бумажку и попросил на ухо передать собеседнику Татьяны, что одна очень интересная дама с вуалью просит его на минутку в приемную. В приемную пошел генерал, и через несколько секунд после него явился собеседник Татьяны. Он поглядел на красный матовый бархат портьер, оглянулся несколько раз и уже собрался уходить, когда его остановил генерал.
– Простите, пожалуйста, милостивый государь, - сказал генерал, вознаграждая себя этим вежливым обращением за избиение Сергеева и искренно наслаждаясь собственной деликатностью.
– Прошу извинения, что, не будучи вам представленным, имею дерзость к вам адресоваться.
– Это вы - интересная дама с вуалью?
– спросил, гордо улыбаясь, неизвестный человек.
– Да, и если бы вы соблаговолили меня извинить...
– Что вам нужно?
– нетерпеливо сказал неизвестный человек.
Генерал покраснел, но сдержался.
– Вы не могли бы говорить несколько мягче?
– просительно сказал он.
– Я хотел к вам обратиться с просьбой покинуть столик той девушки, с которой вы разговаривали. Видите ли, я вам откровенно скажу: это очень честная и глубоко порядочная девушка. Ведь вы на ней не женитесь? А я против таких легких связей, знаете.
– А вы, собственно, кто такой?
– Вы уклоняетесь от темы, - возразил генерал.
– Ведь важен, главным образом, принцип. А детали - что? Детали совершенно несущественны.
– Вы, должно быть, пьяны?
– Вы не совсем правы. Я, если позволите, вполне трезв.
– Тогда вы идиот и хам, - сказал собеседник генерала, - я вас научу не вмешиваться в чужие дела.
– Собеседник генерала размахнулся. Генерал побледнел, поймал на лету размахнувшуюся руку, потом под-, нял неизвестного человека на воздух, открыл дверь и вынес его на улицу.
– Я с вами разговаривал, как с человеком, - сказал он, заглядывая в изумленное лицо собеседника.
– Но если вы не умеете понимать, вы должны чувствовать.
– Генерал попытался вспомнить, как это будет по-немецки, но память ему изменила.
– Я вас предупреждаю: если вы не оставите этой девушки и не уйдете через десять минут из ресторана, то вы об этом будете жалеть всю вашу жизнь. Вы поняли?
На этот раз неизвестный человек понял, и едва генерал успел вернуться к столику, он уже ушел.
– И этот, как все другие, - вяло сказал генерал.
– Когда же наконец люди станут порядочнее?
Этот вечер кончился благополучно. Татьяна Брак пошла домой. Мы шли за ней по крепкому, хриплому снегу, через облака белой ледяной пыли. Ветер с шуршанием осыпал фонари со вздрагивающим пламенем;
в длинной галерее печальных белых огней двигалось несколько черных фигур мимо медленно уплывающих многоэтажных каменных льдин.