Товарищ фюрер. Книга 1. Триумф блицкрига. Дилогия
Шрифт:
Кессельринг приказал нанести по кораблям главный удар тремя группами «Хейнкелей-111» согласно отработанному на учениях плану. Первыми эскадру должны были атаковать бомбардировщики и попытаться отвлечь на себя все внимание средств ПВО. На успех в штабе никто не рассчитывал — вероятность попадания бомбы, сброшенной с горизонтального полета в маневрирующий корабль, была ничтожно малой, почти равной нулю. Но на это никто и не надеялся, хотя в душе многие рассчитывали на пресловутую «золотую пулю».
С небольшим запозданием, но почти одновременно, в боевом
— Майн герр!
Кессельринг чуть ли не вскочил с кресла, видя сияющую физиономию начальника штаба. Неужели успех?
— Самолеты сопровождения докладывают — линкор типа «R» перевернулся, получив три торпеды, так же как и тяжелый крейсер типа «Графства» — того поразили тоже три торпеды. И, судя по всему, две были выпущены по неподвижному кораблю подводной лодкой.
— Это великолепно, Шпандель. Такие лавры и поделить можно!
— Это еще не все, майн герр. Второй линкор отвернул к базе, в него тоже угодила торпеда. Сюда идут только крейсера с эсминцами и один линкор типа «Нельсон» с тремя башнями на носу.
— Немедленно радируйте подполковнику Динорту мой приказ утопить этот линкор всеми силами. Он не должен войти в пролив! Вы представляете, Шпандель, что может наделать этот монстр?!
— Для наших барж и паромов, майн герр, хватит и эсминцев. Хотя линкор, конечно, более опасный противник.
— Вы сказали верно, Шпандель. Но не так все плохо — наш фюрер снова прав, когда недавно сказал нам русскую пословицу. Как там… не так страшен черт, как его малюют!
Гастингс
Макс Шмеллинг уже в сотый раз проклял тот день, когда он поддался честолюбивому порыву и решил принять непосредственное участие в боевых действиях, дабы заработать вожделенный Железный крест. И сейчас, сидя около последнего ящика со снарядами, бывший чемпион впал в какое-то состояние полного отупения и равнодушия — война оказалась совсем не такой, какой он ее представлял.
Совсем иной! Страшной, аж жуть берет!
За эти дни Макс привык к виду крови и вывалившихся из распоротого осколком живота дымящихся кишок. И этот запах войны, щедро приправленный пороховой вонью и едкой гарью от сгоревшей взрывчатки, уже не вызывал рвоты, как и приторно сладкий, до блевотины, запашок начавших разлагаться человеческих тел, щедро усеявших поле. Вроде то самое, на котором чуть ли не тысячу лет назад норманны устроили резню саксам.
— История повторяется?! Вонючее дерьмо!
Ругань немного облегчила душу, и Макс заскорузлыми пальцами достал из пачки сигарету. Он никогда не курил, но тут поневоле закуришь, чтобы перебить витающий везде запах смерти и животного
— Не журись, чемпион, — фельдфебель Вилли Шнайдер пихнул боксера локтем в бок. — Крест ты уже за «языков» заработал, еще один тебе за эти бои положен.
— Ага, положен, — пробурчал Шмеллинг. — Вон вяз стоит, из него мне крест и состругают…
— Зачем так печально, солдат. Я с поляками на Бзуре сражался, так они намного яростнее англичан лезли, прямо дикие звери. Выстоим и тут, не забудут, помогут. Каждую ночь самолеты садятся.
Транспортные Ю-52 каждую ночь приземлялись на аэродром, забирая раненых и высаживая то по пятьсот, то по тысяче человек. Все в десантных комбинезонах, но без знаков парашютиста на груди — посадочные батальоны «новых» бригад. Но это было крайне мало, и защитники плацдарма таяли прямо на глазах. Лучше бы на побережье высадили, там, по крайней мере, морем можно раненых вывезти. А тут…
Шмеллинг за трое суток спал несколько часов, проваливаясь в темноту забвения. Днем воюешь до одурения, а ночью до посинения утрамбовываешь воронки да рытвины на взлетно-посадочной полосе, которую англичане обстреливали постоянно. Пища в глотку не лезет, на каждый куст блюешь. Вот так он и провел все это время, которое казалось ему вечностью.
— Макс, не вешай нос, — фельдфебель хмыкнул. — Ты заметил, что сегодня «томми» атаковали вяло? Это раз. И самолеты их впервые в небе не летали и по нам не стреляли! И не бомбили их «спаниели» вот уже сутки. Наши же здесь, вон крутятся «мессершмитты». Это два. А в третьих…
— В-третьих? — В Шмеллинге впервые проснулось любопытство, и теплота надежды согрела сердце.
— Где-то англичанам жару поддают. Хорошо поддают! Оттого задавить нас и отбить аэродром они уже не пытаются. Да и пушки стрелять стали намного меньше. Это отлично, Макс. У них нет резервов, чтобы на нас кинуть. А значит, нужно совсем немного продержаться…
«Фельзеннест»
Флотские дела угнетали, если не сказать больше. Отставка Редера лишь подчеркнула то, что было создано гросс-адмиралом, но еще больше, что тот саботировал всеми своими силами.
Взять подводный флот, к примеру. В июне Родионов беседовал с его командующим контр-адмиралом Деницем. Удивительная вещь — три четверти атак U-ботами завершились неудачей именно из-за отказавших торпед. Денниц осыпал Редера рапортами, а тот их, чисто по-русски, даром что немец, «под сукно» положил.
Но с назначением Шпеера дело с неисправными торпедами, имевшими не обычный, а какой-то то ли электрический, то ли магнитный взрыватель, — к своему стыду, Андрей так ничего и не понял о заумной хрени, положившись на нового рейхсминистра, приняло совсем скверный оборот. Флот их принял без должной проверки, чуть ли не по «филькиной грамоте». А потому Редер, как водится, дабы отвести от себя упреки, всю вину списал на подчиненных — один адмирал с табунком офицеров попали под суд.