Товарищ генерал
Шрифт:
Казанский, не договорив, быстрым движением левой руки снова сбросил очки, правой открыл ящик стола и извлек оттуда книгу на немецком языке. На сбложке были нарисованы бронемашины.
Крупный заголовок состоял всего из двух слов: "Achtung! Panzern!"
Над заголовком фамилия автора — Гудериан.
— Читали? — спросил Казанский и, перевернув несколько страниц, присел.
— Читал, — ответил Харитонов, погружаясь в кресло и недовольно хмурясь.
— Как же вы, любезный, собираетесь вести бой с Клейстом, когда у вас нет танков… нет противотанковых средств?.. В вашем положении
Казанский продолжал говорить округлыми, законченными фразами. Продолговатое лицо его порозовело.
Генерал-майор Казанский в течение многих лет был оторван от работы в войсках. Преподаватель Академии Генерального штаба, он с увлечением читал свой предмет, удивляя слушателей обилием примеров из истории военного искусства. Он ярко изображал любое сражение, имевшее место десятки и Даже сотни лет назад, детально разбирая весь ход этого сражения, особо отмечая значение нового вида оружия в той или иной войне. Харитонов в академии с интересом слушал его лекции, но уже тогда Казанский напоминал ему шахматиста, для которого хотя и важен был выигрыш партии, но самый ход игры, ее зигзаги, повороты, тонкие оттенки, отдельные комбинации получали как бы самодовлеющее значение.
Харитонов сознавал, что и теперь Казанский втягивает его в спор, тем более неуместный сейчас, когда требуются действия решительные и когда он твердо уже решил действовать. От его взора не ускользали повторявшиеся с неизменной точностью движения Казанского-сбрасывание и надевание очков, хлопанье ящиками стола, — но все было как во сне: настолько Харитонов был занят собственными мыслями и так этот человек был вне того, что занимало Харитонова.
Единственно, чего он опасался, — как бы Казанский не проник в его мысли, не догадался, что Харитонов не слушает его. Вот почему Харитонов пристально следил за всеми движениями генерала и живо отзывался, когда тот приглашал его прослушать ту или иную страницу книги Гудериана или посмотреть на карте места, которые тот быстро отмечал карандашом.
"Нет, не догадается, — успокаивал себя Харитонов. — Не из таких! Для него это всего лишь подходящий случай заняться всл" х небольшой умственной зарядкой — и только".
Между тем Лучинин с восхищением воспринимал каждое слово Казанского. Но если бы спросить Лучинина спустя несколько часов, Что же, собственно, осталось у него от этой беседы, Лучинин ничего бы не смог вспомнить, за исключением того, что он беседовал с человеком, замечательно эрудированным в тонкостях военного искусства.
"Да! Многого еще нам не хватает, таким, как я и Харитонов! — думал Лучинин. — Может быть, оттого, что мы происходим из другой среды. Отцы наши не занимались теорией, пахали землю, гоняли плоты, пилили лес, ковали железо. Где нам до Казанского, который рос в семье ученого и уже с детства впитывал в себя культуру!"
Так думал Лучинин, выйдя вместе с Харитоновым от генерала.
Лучинину всегда казалось, что он залетел слишком высоко, не по своим знаниям и способностям. Он не был честолюбив или завистлив, хорошо относился к товарищам, был очень нетребователен к себе и к другим, Общение с ним всегда было приятно для окружающих. Жить так, чтобы не чувствовать ми в чем недостатка и не расстраивать
Не так думал шагавший рядом с Лучининым Харитонов. Мучительнее всего было для него бездействие-часы и дни, в которые он не претворял в жизнь то, что вынашивал в себе. В нем никогда не прекращалась деятельная работа ума и воли. Он теперь думал,
сможет ли получить здесь то, что ему нужно, уместно ли обращаться к командующему фронтом, если уже и так ясно, что он не получит того, что ему нужно.
"Нет, все же надо попытаться! Чтобы после не жалеть", — решил он.
Командующий, высокий чернобровый генерал, слегка сутулясь озабоченно шагал по кабинету, заложив за-спину узловатые кисти рук.
Увидев Харитонова, он приостановился.
— Харитонов! Входи! Вот ты как раз мне и нужел!
Командующий начал проверять правильность полученных им донесении о неполадках и чрезвычайных происшествиях в 9-й армии.
Харитонов некоторые факты знал, о других слышал впервые.
Досадовал он на то, что из всего этого вороха фактов не сделано выводов, которые должны были подтвердить мысль, занимав
Все эти неполадки, — сказал он, — имеют одну причину.
У меня в тылу оказался Клейст. Мои части прорвали окружение.
Чтобы я мог рассчитаться с Клейстом, можете ли вы меня пополнить и усилить? Или разрешите мне составить свой план из расчета имеющихся у меня сил?
Слова эти были сказаны с такой решимостью, что они в первую минуту озадачили командующего.
— Что ты задумал? — спросил он.
Харитонов пояснил:
— Идея моего плана основана на тщательном изучении поведения Клейста. Клейст прорывается на стыках. Мой ответный маневр рассчитан на внезапность. Пропустив его танки, я хочу поставить против него свежую дивизию второго эшелона. Я берусь.
лично обучить бойцов смело поражать танки. В глубине я сосредоточу всю артиллерию. Противник будет деморализован. Тем временем мои другие дивизии нанесут ему удар с тыла. Вся беда в том, что численный состав их резко изменился из-за тяжелых, непрерывных боев. Если вы их пополните, я остановлю Клейста, обескровлю его, заставлю изменить тактику. Вот главная мысль.
Успех будет зависеть от того, чем я буду располагать!
Командующий несколько минут молчал.
— Сядь, Федор Михайлович, — почти шепотом сказал он. — Учитывая, что главный удар Клейст направил против тебя, я распорядился дать тебе единственную свежую дивизию, которая ко мне пришла. То, что ты задумал, одобряю. Если тебе удастся остановить и потрепать Клейста, ты облегчишь нам выполнение операции по его разгрому.
Дул резкий, холодный ветер, сыпал мокрый, колючий снег, по обеим сторонам шоссе чернела степь, качались на ветру стебли неубранного подсолнуха. Бойцы шли без строя, иные-с поднятыми воротниками.
Позади колонны, в повозке, рядом с девушкой-связисткой, неподвижно глядевшей в одну точку, сидел со скучающим видом, зябко ежась, щеголеватый младший лейтенант в казачьей форме.
Ступая позади повозки, Володя Ильин силился себе представить то, о чем думали эта глядевшая в одну точку девушка и этот сидевший рядом с ней щеголеватый младший лейтенант.