Товарищ Кощей

Уксус Сергей

– Кто окажется настоящим?
– проскрипел рядом знакомый голос, и Гусев снова подумал об удаче -- всё же она к нему совсем не боком стояла. Ну (подсказал ехидный внутренний голос), или всё время крутится. "Или так", - мысленно согласился с самим собой Сергей.

Как ни странно, ситуацию спас Курочкин. Отвесив лёгкий поклон, он поприветствовал обсуждаемого:

– Гой еси, княже!

– Гой еси, человече, - отозвался Кощей, после чего между этими двумя завязалась оживлённая беседа.

Увы, шла она на том самом древнеславянском,

так что ни капитан, ни дежурный не поняли ни слова, довольствуясь лишь выражениями лиц собеседников. И если дежурный заметил (и указал потом в отчёте) лишь совершенно неподвижную физиономию князя, то капитан был готов съесть любимую фуражку Командира, если напарник не забавлялся.

Наконец Кощею, похоже, надоело, и он повернулся к Сергею:

– Где ты такого тиуна раздобыл, Гусев?

Теперь делать каменную физиономию пришлось капитану, поскольку что такое (или кто такой?) "тиун", он не знал. А признаваться в своём незнании, как и сержанту за пять минут до этого, показалось неловко.

– А что такого? Человек знающий, на ответственном месте, служит исправно...

– Ключником?
– перебил князь.

– Шифровальщиком!
– снова обиделся непонятно на что лейтенант.

– А-а-а...
– Кощей покивал, как бы говоря: "Как же! Как же!" - а потом спросил: - А уговаривать его на службе научили?

– Уговаривать?
– в один голос, почуяв подвох, переспросили командиры и переглянулись.

– Уговаривать, - медовым, хоть на хлеб мажь, голосом подтвердил Кощей, и на всякий случай (вдруг кто-то всё ещё не расслышал) повторил: - Уговаривать.

Капитан с лейтенантом снова переглянулись, и Гусев, как старший, принялся выпытывать подробности:

– И на что он тебя уговорил?

Князь в свою очередь посмотрел на сержанта:

– На что?

– Н-ну-у... Это...
– Курочкину вдруг захотелось оказаться подальше отсюда. Где-нибудь в маленькой уютной комнатушке в московской коммуналке со скандальными соседями и вечными очередями в сортир и ванную.
– В общем, самим дело разбирать. Этих, начальников больших чтобы, это... Не беспокоить.

Лейтенант, не сдержавшись, шумно выдохнул: самое страшное позади! И Гусев был бы с ним полностью согласен, если бы на бледном костистом лице напарника не появилась паскудная ухмылка. Явно этот ночной пакостник что-то удумал. Что именно -- гадать можно было до бесконечности, проще спросить. Но теперь -- напрямую у сержанта.

– И что дальше?

– Н-ну-у... Это...
– замялся тот.

– По какому закону, - подсказал этот... спецсотрудник.

– По Русской Правде, - голос Курочкина упал почти до шёпота.

Дежурный по особому отделу перестал радоваться и с недоумением посмотрел на подчинённого: какая такая Русская Правда?

– И что там по Русской Правде за обиду?
– князь, которому устроенное им же представление, похоже, надоело, взял продолжение разговора в свои руки.

– Двенадцать

гривен, - теперь уже без всяких оговорок шёпотом сообщил бывший старший научный сотрудник. И тут же вскинулся: - Но мы же договорились!

– Так я ж и не спорю! Договорились!
– тоже воскликнул Кощей и совершенно спокойно добавил: - На три гривны. Меньше никак нельзя, ибо невместно. Так?

Курочкин только кивнул, соглашаясь, поскольку сил разговаривать у него уже не было. Князь не настаивал. Поглядев на окончательно выпавшего в осадок лейтенанта, он закончил:

– Вот такие дела, отрок. Вразумлять твоего тиуна надобно. Для начала -- прутьями ореховыми вымоченными, они хорошо прилегают. Не поможет -- можно и батогами попробовать. И думайте, где этому боярину, - последовал кивок на так и стоящую по стойке смирно парочку, - половину вашего килограмма серебра достать. А я пойду дальше на солнышке греться. Гусев, ты идешь?

Дальше события не то чтобы понеслись, но всё же, по мнению Сергея, для отведённого на отдых дня их оказалось многовато.

Не успели капитан с князем отойти к выделенному их группе домику, как на место действия прибыли здешние начальник особого отдела с начальником штаба и какой-то корпусной комиссар. Прибыли, пару раз обошли "скульптурную композицию", как метко заметил кто-то из зрителей (при этом особист с политработником выглядели странно довольными, а начштаба, судя по мимике, с трудом сдерживался), перекинулись несколькими словами (князь, обладавший не просто хорошим, а великолепнейшим слухом при этом тихо хмыкнул) и дружно посмотрели на Кощея с Гусевым.

Сергей дёрнулся было подойти, однако шипение князя: "Стой! Сами подойдут!" - заставило остаться на месте. И точно: ещё раз о чём-то переговорив, начальство неторопливо, с достоинством направилось к ним с Кощеем.

Договорились быстро: князь генерал-майора с адъютантом "размораживает" и отходит в сторону, а всю воспитательную работу берёт на себя командование армией. Кроме того, главный особист попросил Кощея не применять к виновным "долговременных мер воздействия", тот пообещал, но предупредил, что это только в этот раз. Если история повторится -- тогда извините.

Собственно, на этом "торжественная часть" и закончилась. Снова "по девочкам" Сергей не пошёл -- желание куда-то пропало. Устроился рядом с Кощеем на крыльце и так до самой ночи и просидел. Даже на обед и ужин не пошёл -- обиженный на жизнь старшина, прослышав о происшествии, воспылал к его герою любовью пламенной и принёс в полдень одно, а ближе к вечеру и другое. Самолично. Ну и, само собой, посидел рядышком, пока Гусев котелки от содержимого очищал. Не дольше. Потому что курящий. Да не просто курящий, а тянуло его, по его же словам, при виде князя самокрутку потолще скрутить да набить её самосадом поядрёней. И затянуться посильнее. Однако -- не решался. Вот и не засиживался...