Товарищ «Маузер». Братья по оружию из будущего
Шрифт:
– В церкви, Катюша, не как-нибудь, а дисциплина. Например, трапезничают в одно и то же время, и блюдут распорядок чуть ли не столетиями. Вот монголы налетают, иезуиты, мирская власть то отбирает храмы, то возвращает, а прием пищи у священнослужителей проходит в один и тот же час. На том попы стоят, тем и сильны. Пример нужно брать, – наставительно сообщил Виктор Михайлович, останавливаясь на углу и кланяясь величественному храму. – Ты, кстати, тоже могла бы перекреститься. Рука небось не отсохнет.
Катя без особого воодушевления перекрестилась на храм, и командир снова подхватил
– Вот и славно! Главное, дисциплина и хладнокровие, тогда мы с порученным делом не хуже, чем товарищи попы с вверенным им народным опиумом справимся. Ты уж не взбрыкивай пару дней, будь так любезна. Здесь все-таки война.
– Неужели? Я, товарищ майор, вообще весьма дисциплинированная девушка. Видят боги, потому и жива до сей поры.
– Ага, так ты у нас язычница?
– В некоторой степени, – неохотно признала девушка. – Впрочем, я скорее всем конфессиям сочувствующая, пока лично меня проклинать не начинают и на костер не волокут. Виктор Михайлович, нельзя ли мой локоть так не тискать? Или синяки в «легенду» входят?
– Какая же ты мелочная, Катерина Георгиевна. Не даешь джентльмену поухаживать, искреннее чувство проявить. Идем, гуляем, погода прекрасная, белогвардейцы симпатичные. Веди себя естественнее.
Катя старалась. Белогвардеец, рядовой корниловец в мешковатых шароварах, подпирал столб у входа на мост и с наглым интересом разглядывал девушку.
Катя улыбнулась своему спутнику:
– Вот скотина, сейчас меня прямо глазами обрюхатит. И, между прочим, совершенно несимпатичная, прямо сказать, свинячья рожа. Не знаю, как вы, Виктор Михайлович, а я начинаю красным симпатизировать.
– Ты, Катюша, мягче улыбайся. Нежнее. Ты девушка юная, невинная, не нужно, чтобы этот беляк своими плебейскими семечками скоропостижно подавился. А глазеет он так, потому что платьице твое, ты уж прости, сверкает, как марля.
– Как обычно, – без особого удивления согласилась Катя, – с тряпьем после Прыжка не угадаешь. Иногда за час на нитки расползается. Нам до вашей явки далеко?
– Полчаса неспешной прогулки. Ты расслабься, расслабься. Ты уже свое дело сделала.
– Слушаюсь и расслабляюсь. У вас как зубы, нормально?
Виктор Михайлович озабоченно подвигал подбородком, проверяя вставные челюсти:
– Вроде нормально. Привкус только противный, металлический. Спасибо, что посоветовала бульоном пасть прополоскать. По возвращении предложу зачесть как научное изобретение в хроно-стоматологической области.
– Мерси. Если бы мне с вами с беззубым пришлось идти, я бы сразу застрелилась.
Перешли мост. Народу вокруг стало больше. Возможно, поэтому Кате казалось, что на нее обращают меньше внимания. Девушка с интересом посмотрела, как рабочие очищают афишную тумбу. Сейчас как раз сдирали остатки плаката «Все на борьбу с Деникиным». Вообще, с каждой минутой нелепости отсталого 1919 года все меньше резали глаз. Катя недаром имела репутацию исключительно одаренного специалиста по адаптации. Правда, нужно признать, Виктор Михайлович, невзирая на дебютный Прыжок, чувствовал себя еще свободнее. Простоватый, с невыразительным лицом и лысинкой, он абсолютно не привлекал взглядов.
– Это Университетская улица. Здешний университет, между прочим, один из старейших университетов Восточной Европы. Дальше – Николаевская площадь. Исключительно красивое место. Сам бы охотно взглянул, полюбовался, пока ее сталинские специалисты не подправили. Но мы туда не пойдем. Там на послезавтра парад намечается, сам главнокомандующий пожалует. Могут и патрули попасться. А зачем нам патрули, правда, Катенька? У нас пока и бумажечек нет, и одеты мы не совсем празднично. Свернем-ка мы к Павловской площади. На парад послезавтра заглянем, если звезды благополучно сойдутся. Полюбуемся на цвет российского офицерства, на белых рыцарей без страха и упрека. Незабываемое ведь зрелище, Катюша.
– Все-то вы знаете, Виктор Михайлович. И про парад, и про рыцарей с астрологией. Кстати, можно я вас Витюшей буду называть? Для соответствия избранным образам.
В глазах майора мелькнула насмешка.
– Ох, Катенька, льстите вы мне. Какой же я Витюша? Я же в отцы вам гожусь. Вульгарненько будет выглядеть.
– Ой, да не скромничайте, вы мне так локоток жмете, что я скоро повизгивать начну. Не по-родительски стараетесь.
– Больше не буду, – пообещал майор и слегка отпустил руку девушки.
Постояли на перекрестке, с одинаковым любопытством разглядывая проезжающих казаков. Лошади цокали копытами по булыжной мостовой, чубатые всадники сидели в седлах орлами, красуясь перед немногочисленными по утреннему времени зеваками. Есаул на гнедом дончаке лихо подмигнул Кате.
– Катюша, уж и не знаю, как вы по улицам ходите, – пробормотал Виктор Михайлович. – За тобой, наверное, горячие южные парни целыми аулами таскаются.
– Ну что вы, у них в аулах слухи быстро расходятся. С одним пообщаешься – все предупреждены. Я их почему-то смущаю. Грузия, вон, с такого перепугу вообще войну устроила.
Майор усмехнулся:
– Так и знал, что без тебя там не обошлось. Ну как, в себя пришла, акклиматизировалась? Здесь уже два шага осталось, дух переведем, переоденемся.
– Хм, а могу я узнать, как вы это без внедрения агентов устроили? Явку и все такое?
– А это, Катенька, я сказать при всем желании не могу. Не знаю. У нас в структуре, в отличие от вашего демократического «К», каждый оперативник исключительно своим делом занимается.
– Виновата. Не подумавши спросила.
– Да пустяки. Мы теперь в одной обойме, – Виктор Михайлович озабоченно оглядел узкую улицу. – Может, ты минуточку здесь в теньке подождешь?
– Ты, Витюша, не дури. Я этот город и одна из конца в конец пройду, даже если платье на нитки рассыплется. Хотя тогда, конечно, нашумлю. В чем проблема?
– Да какая проблема? Вот цирюльня, загляну на секунду, расценки узнаю. Если парад созерцать пойдем, неудобно со щетиной. Поскучай, пожалуйста.
Катя озадаченно наблюдала, как напарник ныряет в двери заведения под вывеской с устрашающе намалеванными ножницами. Сквозь мутные окна ничего разобрать не удалось, но выскочил на улицу Виктор Михайлович буквально через минуту.