Товарищ маузер
Шрифт:
Писать или не писать?… Нет, это слишком рискованно… Но как же быть? Парабеллум почувствовал, что перед ним тупик. Единственный выход – вырваться из этих стен, бежать! Вот к чему привело Парабеллума его мучительное раздумье…
Липу Тулиану, не представлявшему себе всей глубины переживаний Парабеллума, его предложение показалось бредовым.
– Ты, наверное, не соображаешь, что говоришь, – усмехнулся он. – Еще не было случая, чтобы отсюда кому-нибудь удалось удрать.
– А нам должно удаться! – не допускающим возражения
– Подумай только! – настаивал Лип Тулиан. – Ведь в корпусе три надзирателя, по одному на каждом этаже. И, кроме того, часовой у дверей. Предположим, ночью они не все на месте, но не забывай об охране у ворот и о солдатах.
– Не хочешь?! Тогда обойдусь и без тебя! – И Парабеллум хмуро замолчал.
Лип Тулиан пожал плечами:
– Ну ладно, выкладывай свой план! Если уж ты такой упрямый, то кому-то нужно уступить…
Парабеллум и сам еще не представлял себе толком, как он все сделает. Он знал лишь одно – в любом случае надо во что бы то ни стало вырваться на волю – и полагался на удачу.
– Ну, так слушай и не перебивай! – сказал он угрюмо Липу Тулиану. – Ночью «петухи» дуются внизу в карты. Постучим в дверь. Один придет открывать – я на него, ты свяжешь… – Парабеллум переждал, пока за дверью утихли шаги проходившего надзирателя. – Отнимем оружие, запрем в камере. Тогда – вниз, разделаемся с остальными «петухами», переоденемся в их форму и к воротам. Часовых по башке, – и каждый в свою сторону. Согласен?
Лип Тулиан отрицательно покачал головой.
– Тебе-то легко говорить, – вздохнул он, – а я куда денусь? Мне в Риге скрываться негде, к себе на квартиру я идти не могу.
– Пойдешь в «коммуну»! Авось Робис придумает, как быть дальше.
– Тогда идет! – согласился наконец Лип Тулиан. – Только тебе придется подробно рассказать, где эта «коммуна», а то я ночью еще заблужусь.
5
Начальник тюрьмы Людвиг поднял руку, чтобы постучать. Не бог весть как приятно стучаться в двери собственного кабинета. Да что поделать! Он был достаточно умным человеком и понимал, что настоящий хозяин здесь теперь Лихеев.
– Вы меня приглашали? – осведомился Людвиг у Лихеева, развалившегося в его кресле, за его собственным столом.
– Да, приглашал! Присядьте, пожалуйста, – любезно ответил Лихеев. – Надо будет перевести Дину Пурмалис в корпус одиночек.
– Как вы сказали? – удивился Людвиг. – Перевести в одиночку?!
– Да! И распорядитесь, чтобы ее посадили в камеру на том же этаже, где сидят участники налета на банк.
Людвиг возмущенно развел руками:
– Женщину в мужской корпус?! Это совершенно невозможно! Это не предусмотрено ни одним регламентом. Сию минуту я покажу вам инструкцию… – И он собрался снять со стены застекленную рамку.
– Можете не стараться, я уже перечитал ее десять раз! –
Людвиг присел к столу.
– Не угодно ли вам пояснить причину? – спросил он.
Лихеев вежливо улыбнулся.
– Пока что я не смею этого делать. Вам остается утешать себя тем, что этого требуют государственные интересы.
– Не знаю, не знаю, – с сомнением покачал головой Людвиг. – А вдруг явится инспектор департамента тюрем и обнаружит нарушение закона. До сих пор вверенное мне учреждение пользовалось славой образцовой тюрьмы!
– Тайная полиция принимает на себя всю ответственность! – с раздражением в голосе сказал Лихеев. – Кроме того, вы вскоре будете располагать законным основанием. Со дня на день в Лифляндии будет объявлено военное положение. А тогда Дине Пурмалис будет грозить смертная казнь. Ведь камеры смертников, как явствует из вашей инструкции, находятся в том же корпусе, где и одиночки.
Людвиг поднялся и подошел к двери.
– Ну хорошо, только я снимаю с себя всякую ответственность. – Он остановился и подумал. – Ну, а как быть, если сама Пурмалис будет протестовать? Она ведь имеет на это право.
– Не беспокойтесь! Даю голову на отсечение, что она не станет этого делать – ведь ей выгоднее находиться поближе к своим.
Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился надзиратель:
– Господин начальник, к вам политический.
– Опять? – рассердился Людвиг. – До каких пор мне не будет от них покоя! А этот на что собрался жаловаться?
– Не могу знать, господин начальник, говорит – у него важное дело.
Людвиг повернулся к Лихееву:
– Тогда, наверное, к вам!
Лихеев вскочил со стула.
– Не дай бог, уж не изменилось ли что-нибудь! – пробормотал он, но, увидев, что в глубине коридора стоит Гром, с облегчением вздохнул. – Нет, нет, это все-таки к вам, – и вышел из кабинета.
– Ну что еще?! – прорычал Людвиг, подходя к Грому. – Вас кормят на казенный счет. У вас над головой крыша. Даровая баня. Даже на прогулку выводят. Живете как в раю! А вы знаете только одно – жаловаться…
– Никак нет, не жаловаться! – Зная слабость начальника тюрьмы к военной выправке, Гром даже прищелкнул каблуками. – Дозволите спросить? Получен ответ на мое прошение?
– На то, которое вы писали в жандармерию?
– Так точно!
– Из жандармерии звонили по телефону и сказали, что почте неизвестен адрес социалистической организации. Потребовали, чтобы вы указали адрес.
– Рад стараться! Но откуда мне его знать! А разве нельзя было узнать через адресный стол?
– Молчать! – Людвиг потерял терпение. – Вы что, глупец или меня за осла принимаете?! – заорал он.
– Вы, господин начальник, сами лучше знаете. Где уж мне, несчастному арестанту…