Товарищ Павлик: Взлет и падение советского мальчика-героя
Шрифт:
В 1947 году «Тимур» оказался в выборке выдающихся детских книг, опубликованной на обложке официальной ежегодной библиографии «Детская литература», разделив славу с баснями Крылова, пушкинской «Капитанской дочкой», «Детством» Толстого, Жюлем Верном, детскими стихотворениями Маяковского, сборником русских народных сказок и «Рассказами о Ленине» Кононова. В списке значились также современные произведения, в основном на военную тему, и другие, написанные лучшими детскими писателями современности: Маршаком, Абрамовым, Львом Кассилем, Сергеем Михалковым, Вениамином Кавериным и Валентином Катаевым. Ни одной из биографий Павлика Морозова в списке не было {276} . Продвижение двух героев в странах Варшавского пакта также удивительно разнилось: «Тимур» на протяжении 1940-х годов был напечатан семь раз в Восточной Германии и Румынии, тогда как ни одна книга о Павлике Морозове не попала в эти политически важные «советские колонии» {277} .
Распространение письменных текстов не было единственным способом пропаганды Тимура среди юношества. В 1940 году режиссер
В то же время интересно отметить такой факт: когда повесть Гайдара вышла впервые, ее оценка не всегда была комплиментарной. В 1941 году, например, журнал «Пионер» опубликовал несколько писем детей с жалобами на то, что Тимур, по их мнению, «неуверен в себе» и слабо выражает свое несогласие {278} .
Подобная терпимость в отношении пусть даже доброжелательной критики официально одобренной повести — явление исключительное; оно указывает на высокую степень уверенности властей во всеобщей популярности книги среди детей. Устная история полностью подтверждает это впечатление: даже те взрослые, которые критиковали другие аспекты советской жизни, сохранили теплое чувство к этому герою. Например, мужчина, родившийся в 1935 году и бывший активным диссидентом в 1970-х — начале 1980-х, вспоминает, что ему нравился фильм, и сравнивает Павлика Морозова и Тимура в пользу последнего: «Он по крайней мере хотел помогать людям» {279} . Женщины того же поколения, которых я интервьюировала, при упоминании Тимура просто млели. «Мы в это время (те. когда вышел фильм. — К.К.)были уже подростки…И мы были в него просто влюблены…» — вспоминает одна из них (1931 пр.). «Он был светоч для нас», — добавляет другая {280} .
Еще одним доказательством необыкновенной популярности этого героя служат регулярно появлявшиеся в детской прессе уважительные ссылки на него: «Тимур бы так никогда не поступил» (или «сделал бы по-другому»). В 1944 году в «Пионерской правде» появилась статья «Обходился же Тимур без няньки». В ней подвергались критике дети-лентяи, прибегавшие к лживым уловкам, чтобы увильнуть от работы: например, маме они говорили, что не могут помочь ей в домашней работе, так как должны делать уроки, а учительнице в школе — что не сделали домашнего задания, так как были заняты работой по дому {281} .
Наиболее действенным методом поощрения детей в их желании быть похожими на кумира была организация команд «тимуровцев»: они собирали металлолом и другое вторсырье, разносили почту, собирали деньги на боевые самолеты, помогали нянчить детей, участвовали в проверке затемнений и других мер противовоздушной обороны {282} . [205] Создание самоуправляемых детских тайных обществ наподобие команды Тимура в 1930-х годах вызвало бы недовольство у любого советского официального лица, в чье поле зрения попала бы такая организация — тогда такие инициативы строго преследовались {283} . В 1940-х годах отношение к ним стало немного менее жестким, но они по-прежнему находились на грани допустимого. В 1944-м Лев Кассиль опубликовал приключенческую повесть «Дорогие мои мальчишки», в центре которой находилась группа мальчиков из волжского городка, по секрету от взрослых игравших в романтическую игру и называвших себя «синегорцами». Позже они активно участвовали в антифашистском сопротивлении. Центральный конфликт книги заключается в конфронтации между «синегорцами» и руководительницей местного Дома пионеров, считавшей их деятельность незаконной. Так же как и в «Тимуре», эту придирчивую воспитательницу поправил старший товарищ — секретарь городского комитета коммунистической партии. Он сначала пожурил мальчишек за скрытность, но потом решил, что их деятельность безвредна, и дал свое отеческое одобрение {284} .
205
Согласно официальной истории Комсомола и пионерского движения, напечатанной к 60-летнему юбилею (История ВЛКСМ и Всесоюзного пионерского движения, 1983, с. 216), в 1944 г. в советских школах насчитывалось в целом более 2 млн. тимуровцев.
Детям не разрешалось самостоятельно организовывать свои общества — нужно было обязательно получить согласие взрослых, а еще лучше (в жизни, а не в литературе) действовать под непосредственным руководством старших. Однако детская социальная активность внутрипионерского движения, выражавшаяся, в частности, в игре в «тайные общества» под строгим контролем взрослых, допускалась. Соответственно, тимуровское движение не приостановило своего развития после 1945 года, в отличие от других детских движений того времени, а продолжало пропагандироваться
Закон молчания
Популярность тимуровского движения между 1941 и 1945 годами проливает дополнительный свет на ту роль, которую советское руководство отводило детям в войне. В 1941 году, вскоре после нападения Германии на Советский Союз, Аркадий Гайдар написал пламенную статью, в которой призывал детей и молодежь учиться стрелять, чтобы принять непосредственное участие в защите родины. В его сочинениях «Берись за оружие, комсомольское племя!» и «Дети и война», напечатанных в том же 1941-м, подчеркивалось, что усилия молодых людей могут сыграть жизненно важную роль в ходе войны: «Комсомолец, школьник, пионер, юный патриот, война еще только начинается, и знай, что ты еще нужен будешь в бою» {286} . Многие подростки действительно оказались в партизанских отрядах и подпольных организациях. Самые известные примеры юных партизан — Зоя Космодемьянская, повешенная фашистами в 1942 году, и группа подростков с Украины, прославленная Александром Фадеевым в романе «Молодая гвардия»(1945), который положил начало новому мифу [206] . Однако пропаганда военных лет, рассчитанная на детей пионерского возраста, сосредоточивалась не столько на случаях беспредельного героизма, сколько на более скромном вкладе в победу и особенно на роли детей в поддержании бдительного надзора за шпионской деятельностью вражеских диверсантов и за перемещениями войск противника по окружающей местности. Дети должны были сообщать об этом патриотически настроенным взрослым, ответственным работникам. Клишированные истории, печатавшиеся в таких газетах и журналах, как «Пионерская правда» и «Пионер», рассказывали о детях, которые сообщали важную военную информацию партизанским отрядам и раскрывали в подозрительных незнакомцах шпионов (впрочем, иногда они оказывались переодетыми советскими разведчиками). В ответ сознательные дети получали сердечную признательность взрослых. Например, в «Ночной грозе» Александра Кременского («Пионер», 1942) партизан дает мальчикам в благодарность за сообщение сведений о расположении немецких войск неподалеку от их деревни кусочки сахара и делится с ними хитростями рыболовного мастерства. В «Корреспонденции бойца Синюкова» Вадима Кожевникова подросток успешно проводит партизан по окраине местности, патрулируемой фашистами {287} . В центре внимания документальных репортажей — дети, выступающие перед солдатами в госпиталях или собирающие металлолом, лечебные травы и другие полезные вещи {288} .
206
В 1945 г. вышло первое издание романа, подвергшееся критике за недостаточное освещение роли партии и т.п., после чего Фадеев тщательно переработал текст.
Те же каноны продолжали действовать в первые послевоенные годы. В классе детям рассказывали прежде всего о подвигах доблестных взрослых, например о замечательном летчике из романа Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке» (1947), который вновь научился водить самолет после того, как потерял обе ноги, или о мужественном детдомовском пареньке Александре Матросове, который заслонил своим телом амбразуру дзота, прикрывая товарищей от пулеметного огня. Но детям также рассказывали о подвигах тех, кто был им ближе по возрасту, прежде всего о Зое Космодемьянской и Володе Дубинине.
Официальные биографии (существуют сомнения в том, насколько они соответствуют реальным фактам) [207] , по-разному — в зависимости от возраста героев — описывают их пути к мученичеству. Юный пионер Володя Дубинин не был на фронте и не брал в руки оружия, хотя и ходил в разведку вместе с партизанским отрядом, действовавшим в окрестностях его родного города Керчь на побережье Азовского моря. Он погиб от разрыва мины, помогая саперам расчистить вход в местную каменоломню. Зоя, называвшая себя «партизанкой Таней», участвовала в боевых действиях и была подвергнута схватившими ее врагами страшным пыткам. Зою избивали и наносили раны ножом, ей отрезали грудь, а потом проволокли по снегу и повесили на глазах у насильно согнанных жителей деревни. Эти истории связывал один общий акцент на непоколебимой стойкости юных героев и их подчинении старшим товарищам.
207
См. «Предисловие к русскому изданию» в настоящей книге.
В рассказах о юных героях все сильнее подчеркивалась роль идейных родителей, которые многолетними усилиями прививали детям правила достойного общественного поведения. Такие книги превращались в особый подвид рекомендательной семейной литературы, подчеркивающей преимущества всестороннего советского воспитания. Официальная биография Володи Дубинина «Улица младшего сына», написанная Львом Кассилем и Максом Поляновским, сопровождалась фотографиями, изображавшими нормальноедетство героя — не в смысле «типичное», а в смысле «воспитывающее пример для подражания, достойный восхищения». Володя Дубинин у Кассиля и Поляновского предстает веселым, живым мальчиком; он попадает в разного рода переделки, но растет в «хорошем доме», у любящей мамы и папы-моряка, которым искренне гордится. И с раннего детства, с того самого случая, когда Володя защитил во дворе малыша от хулиганов, было ясно, что он станет героем {289} .