Товарищ Сухов или хроники бесполезного попаданца
Шрифт:
— Это стол Константина Васильевича. Курилка — на улице. — сказал Голубев. Стоящие рядом Речкалов и Клубов не дали возможности скандалистам продолжить историю. Но, уходя, будущий выдающийся политработник и рогоносец успел пробурчать: 'Ходют тут всякие, 'стариков' из себя изображают, с семью сбитыми'.
Гоша, видимо, рассказал об этом Покрышкину, потому, что на следующее утро ко мне прибежал посыльный: 'Товарищ лейтенант! Вас командир полка просил прибыть в тактический класс на занятия!' Захожу в тактику, прохожу в последние ряды: 'старики' сидят там, поздоровался со всеми 'стариками', пожав им протянутые руки. В воздухе — напряжённость. 'Свои' решили дать бой молодым.
— Товарищи офицеры!
Входит майор
— Лейтенант Сухов, большой! — нас разделили по росту: я — 'большой', а младший Костя — 'маленький'. Я встал.
— Я звонил в разведуправление фронта, мне сказали, что сегодня у Вас не будет вылета. Вы не могли бы нам помочь, так как тема занятий: 'Уничтожение разведчика противника'? Товарищи! Вы все в курсе, что и у нас, и у противника, в качестве разведчиков летают не совсем простые лётчики, и не на самых простых машинах. Поэтому, я и хочу провести учения: Перехват и уничтожение разведчика противника в составе звена'. На перехват пойдут... и называет 4 фамилии вчерашних моих 'оппонентов'.
— Товарищ майор, все четверо — ведущие пар, они не слётаны. Побьются.
— Мне кажется, что они сами хотят это сделать. Пусть попробуют! — и он широко улыбнулся. — Только, Константин Васильевич! Ваш 'кобрёнок' ходит на 11 тысячах, а у них самолёты выше четырёх с половиной подняться не могут. Вы не могли бы сыграть в поддавки с четырьмя 'Героями', пройдя на этой высоте в квадрате р-2?
— Хорошо. Начальная высота 4000, скорость 520 км. Так устроит?
— Да, конечно.
— Теперь о выбытии из боя! Если я фиксирую и уверен, что поразил 'противника', я называю его номер, и он идёт на посадку, так как постоянно крутиться против 4-х противников достаточно тяжело, но, если кто-то из перехватчиков сможет сделать тоже самое, то он говорит, что я сбит. Фотокинопулемёты на всех машинах должны быть. Идёт?
— Без вопросов! Товарищи, Вам условия понятны? — Они помотали головами.
Я взлетел первым, затем взлетела эта четвёрка. Я, четко по заданию, шёл на высоте 4000 метров. Заданным курсом. При попытке сблизиться со мной, уклонился и обстрелял ведущего первой пары. Саша, последнее время, довольно часто брал 'Кобрёнка' на охоту над морем, и пользовался моим, очень хорошо пристрелянным, прицелом. Поэтому, когда я сказал, что обстрелял ведущего, и он сбит, сказал по рации: 'Жердь, ты убит, на посадку!' Тот попытался побурчать и не поверить, но командир был непреклонен: Седьмой, вам посадка. Не мешайте остальным!
Я удерживал юнцов на максимальной дистанции и ловил их на выравнивании и зависании. Ещё двое четко зафиксированы в ФКП. И пошли на посадку. Остался герой-любовник. Он полез на вертикаль, идиот. У меня 'кобра' легче, и двигатель мощнее. Он полз наверх, а я сдерживал 'Кобрёнка'. Наконец, он совсем потерял скорость и свалился в штопор, а 'кобра' из него очень плохо выходит. А у меня было почти треть оборотов в запасе. Я прибавил и ушёл на разворот. Вдруг слышу:
— 26-й, прыгай! — 'Ох, блин, в плоский штопор свалился!' Я был уже и не рад, что затеял посмеяться над дураком. Смотрю — выпрыгнул, раскрылся, снижается. Зато повод познакомиться с Дарьей у него появился!
Жердев устроил скандал Покрышкину, что я не мог сбить его с такой дистанции. Саша, по моему приземлению, у меня спросил:
— Костик, ты сможешь рассчитать поправку, чтобы целиться по Жердяю, а попадать по конусу, который он будет тащить.
— Если известна длина троса и половина длины конуса, то нет проблем.
— 30 метров — трос, 5 метров — конус, общая длина: 32 и 5. Я прошёл к 'Кобрику' и внес поправки при Покрышкине.
— Атакуешь его на максимальной дистанции, как только заморгает. Все слышали? Жердяй, на взлёт.
Я зашел и отстрелялся по конусу. 29 пробоин.
После
— Значиться так, дорогие мои Герои и не очень. Если бы вы, по-настоящему, попались бы Костику, от вас рожки да ножки бы остались. У него незасчитанных за последние четыре месяца 28 штук. А засчитать не могу: он один летает. И меня, и любого из вас, немцы сожрут, если мы у них окажемся в одиночку. Он — единственный в полку, кто дрался один против четырёх 'мессеров', и сбил их всех, не получив ни одной пробоины. У него в лётной книжке всего два боя и семь сбитых. Есть желающие ещё с ним потягаться? Молчите? Мне пофиг, что вы там про себя про него подумали. Ещё кто-нибудь рыпнется — вылетит из полка на хрен. Всем понятно? За сегодняшние учения лейтенант Сухов представляется к очередному воинскому званию — старший лейтенант. Извини, Костик, всё, что могу лично.
Нас перевели в Асканию-Нова. Полк прикрывал переправу, Покрышкин много летал на 'свободную охоту' с Георгием, а я работал по побережью, аж до Румынии. В конце ноября Саша женился. Довольно шумно отметили его свадьбу. Перед самым Новым Годом его вызвали в Москву, и он улетел. И.О. стал Речкалов. К нам прилетели наши 'шефы' из Мариуполя. Новый год отмечали в условиях нелётной погоды и при большом стечении народа. На организованных танцах я стоял в сторонке, там, где меньше дыма, и смотрел на танцующих. Очень понравилось, как танцует одна девушка. Потом отвлёкся, разговаривая с Жердевым. Он, после того случая, на земле от меня просто не отходит. Перенимает опыт. Взрослеет! Вдруг высокий женский голос приглашает меня на танец. Поворачиваю голову: та самая хорошо танцующая девушка. 'Белый' танец, отказываться неудобно. Повёл её в круг. Хорошо, что танго. Хотя бы чуть-чуть умею его танцевать. Не так стыдно будет. После нескольких па, девушка неожиданно спросила: 'А почему так робко? Вы же прекрасно танцуете танго! Я же у Вас училась танцевать этот танец. Вы меня не помните? Я — Света Истомина. Дочь Александра Ивановича. Вы же в Киеве служили? Перед войной.' 'Да, служил. Но Вас не помню.' Она уверенно повела меня, я выполнял роль статиста, но все, почему-то расступились, и мы танцевали одни в кругу. Когда закончилась пластинка, раздались аплодисменты. Конечно не мне, Светлане. Она не отпустила меня после танца, уцепившись мне за руку.
— Я Вас нашла. Совершенно не ожидала Вас увидеть. Вы — моя первая и единственная любовь. Как только Вы у нас полку появились, в сороковом году, так я в Вас и влюбилась. Но я маленькая была, и Вы на меня никогда внимания не обращали. И даже сейчас не узнали. Ой, пойдёмте! Я Вам письма свои передам. Я не знала: где Вы, пока был жив отец, просила его разыскать Вас. Потом оккупация. Два года прятались от немцев. Когда нас освободили, я увидела в газете фотографию, где среди летчиков были Вы.
Она провела меня к гардеробу, достала кучу сложенных треугольников, на которых было написано моё имя. Я совершенно был не готов к такому повороту событий. Подошёл к полке, на которой висел мой планшет и положил письма туда. Светлана продолжала рассказывать о себе, о жизни при немцах, о своей работе: они восстанавливали сталелитейный завод в Мариуполе. Она — сирота, отец погиб ещё в 41-м, инженер 12 полка. Мать нарвалась на осколок, не дожив до освобождения нескольких дней. У неё красивые, но коротковатые, волосы, очень привлекательная девочка, большая грудь, красивые ровные ноги. Приятный голос, красивая правильная речь, слегка слышится южнорусское 'гэ'. Загляденье, а не девочка. После танцев все пошли в столовую на встречу Нового Года. Она села рядом и продолжала что-то рассказывать, а я пытался разобраться в тех чувствах, которые она во мне вызвала. Потом мы гуляли по свежему снегу, она попросила показать ей мой самолёт. Довольно большой 'Кобрёнок' немного смутил её.