Товарищ жандарм
Шрифт:
Повернувшись к матросам, закричал:
— Эвакуация!
Те, прекрасно поняв, что это такое, начали действовать. Кондуктор Палкин, грубо вытащив за ногу из-под стола внука императора, подхватил его, вскочил на подоконник и, не раздумывая, сиганул вниз, где несколько человек уже натянули парусину и стали ловить вываливающихся из окна второго этажа людей. У выпавшего матроса ребенка тут же выхватили бойцы группы эвакуации и, закрывая своими телами, со всех ног бросились в сторону конюшни, где уже другая группа принимала заложников и увозила в медицинский пункт. Там они
Генерал Дубельт одобрительно смотрел, как в конюшню принесли сначала внуков императора, потом двое матросов, сложив руки, как на кресле, несли Марию Николаевну, а третий, прижимая к груди, нес маленькую Марию, вот только что-то наследник не появлялся…
Александр, это тот, который наследник, отказался прыгать и оставлять свою беременную супругу, которую никак нельзя было выкидывать из окон и главное, уперся как козел и всё. А тут еще польские братишки, поняв, что за них взялись всерьез, попытались прорваться к заложникам и хоть кого-то порешить. Через коридор к нам зашвырнули даже гранату местного пошиба, но ее пнули обратно, но тем не менее и нам немного досталось. Хорошо успели стол перевернуть и защититься от осколков.
— Твою мать!
Положение идиотское. А тут уже и Дубельт дергать начал:
— Крот, где наследник?
— База, да не хочет он! Уперся и всё. Не хочет жену бросать.
— Ваши действия?
— Ударим в тыл полякам, они не сильно трепыхаются. Наследника оставим под охраной.
— Понял. Действуйте.
Ага. Придется. В коридоре опять шевеление. Любкин бахнул картечью. Опять вой. Я присоединился, пару раз грохнув «Сайгой», потом зашвырнул гранату и после грохота разрыва рванулся вперед. Н-да. Ну и настругали польской говядинки. Бамс! Я оглянулся — это Любкин добил подранка, прислонился к стене и деловито набивает в подствольный магазин патроны.
— Гриша, к наследнику, головой отвечаешь, а я тут пошалю.
Он не стал спорить. Понимает. А я двинулся вперед. Недалеко от лестницы, возле стены, на боку лежала вторая девушка, входившая в этот отряд. Перевернув ее ногой, увидел остекленевший взгляд. Блин, а ведь симпатичная, какого хрена лезла? Рядом раздалась очередь, и в проеме нарисовалась фигура в броннике, каске и с автоматом в руках. Мы синхронно вскинули оружие, но тут же опустили — узнали друг друга.
— Командир, ну как вы?
— Нормально. У вас безопасный коридор готов?
— Да. Почистили.
— Выводим наследника с жинкой и чистим здание. А где Генрихович?
— Да нет его.
Мы быстрым шагом в сопровождении бойцов с белыми повязками двигались в сторону комнаты, где Любкин охранял наследника с беременной супругой.
— Как это нет?
— А вот так. Пулю прямо в горло словил в самом начале боя.
— Твою мать.
Николаевич невесело ухмыльнулся.
— Бывает и так.
Наследник уже стоял, держа в руках саблю и пистолет, охраняя жену. Увидев меня и еще одного человека в камуфляже, он облегченно вздохнул. Я распорядился:
— Двое — осторожно несете цесаревну…
Но Александр, оказалось, имел свое мнение.
Дубельт, напрягая глаза, следил в бинокль за зданием и с облегчением увидел, как на крыльце появились два бойца в касках и камуфляже с оружием на изготовку, за ними могучая фигура наследника, несущего на руках беременную жену, и за ним, замыкая колонну и охраняя тыл, шел еще один пятнистый. Причем все это выглядело настолько деловито и спокойно, что он не выдержал и закричал от радости, удивляя всех своих подчиненных, стоявших рядом, привыкших к его сдержанному характеру…
Передав наследника с супругой с рук на руки жандармским офицерам, обеспечивающим теперь его охрану, мы вернулись во флигель, заканчивать дела. Бой уже затих. Озверевшие матросы и казаки перебили практически всех террористов, и нам стоило больших трудов выдернуть у них трех пленных, которых оставили для суда. Тело Стеблова уже вынесли на улицу и положили возле крыльца. Тут же нарисовалась Маша. Видок у нее был тот еще, хотя она была молодец — троих точно завалила. Пройдясь по разгромленным комнатам, я наконец-то нашел того, кого искал, — тело контролера от заказчиков. Это был тот же англичанин, помощник Алекса Махерсона.
— Маша, узнаешь?
— Англичанин?
— Он самый. Надо искать его хозяина. Он должен быть где-то рядом. Любкин!
— Я, ваше благородие.
— Делай что хочешь, отрезай яйца, ломай ноги и руки, но узнай у подранков, где хозяин вот этого уродца.
Я демонстративно пнул ногой тело англичанина с раскроенным прикладом головой.
— Мне нужно знать, где засел Алекс Махерсон, эта падаль точно где-то рядом. Надо по Генриховичу тризну справить.
— Сделаем.
И исчез выполнять задание. А у меня теперь не менее интересное занятие — собрать все гильзы от нашего оружия, еще не хватало, чтобы их на сувениры растащили. Если копнуть поглубже, просто хотелось найти какое-то серьезное занятие, чтобы отвлечься от смерти Стеблова. Все-таки Игорь Генрихович был хорошим человеком, и жаль, что такие рано уходят из жизни. Правда, карьерист был еще тот, но с другой стороны плох тот солдат, что не носит в ранце жезл маршала.
Ища гильзы, пришлось помаяться, особенно после Николаевича, который успел четыре автоматных магазина разрядить в супостатов. Собрав все, что можно, мы отошли в сторону и, высыпав на плащ-палатку собранные гильзы, стали их пересчитывать, сравнивая с тем, что реально было и что осталось.
Пока Маша, которую я специально нагрузил работой, чтоб девчонка не ушла в шок после побоища, отмечала в блокноте все затраты по боеприпасам, мы с Любкиным и Николаевичем осторожно положили тело Стеблова на парусину, которая осталась после спасательной операции. Потом деловито стали снимать с него всю сбрую из будущего, ощупывая карманы на предмет артефактов, оставив на нем только залитый кровью камуфляж и ботинки. Потом, когда его будут хоронить, все это снимут и облачат Игоря Генриховича в парадный мундир, но это будет позже, а оставлять погибшего боевого товарища в неглиже как-то не по-человечески.