Товарищи по палатке
Шрифт:
– Э!
– снова закричал прораб, но еще громче.
– Э, машинист!
Иван Брежко увидел прораба, улыбнулся ему и закивал головой: мол, все в порядке.
И снова исчез в паровозе.
А было далеко не все в порядке. Паровоз пошел по другой ветке, по той ветке, которая вела к руднику. А протянута эта ветка была всего на восемь километров.
Потом, сразу же за поворотом, после того как дорога выходила из сопок, рельсы кончались, потому что дорогу пересекала река. Ничего этого не знал да и не мог знать
– Что ты вопишь, слушай!
– рассердился доктор Зия.
– Больных нервируешь.
– Поди ты, - сказал прораб, - знаешь куда!..
Зия Куниятов, увидел его побледневшее лицо, взбухшие под кожей желваки и замолчал, крепко сжав руку Силина-отца.
Тот разлепил холодные синие губы и спросил:
– Что, напортачили?
За окном промелькнул столбик. На нем была укреплена дощечка с цифрой "5".
Значит, до реки, до того места, где кончались рельсы, осталось пять километров.
– Где стоп-кран?
– спросил прораб.
– В классном нету, - прошептал Силин-отец и повторил: - Напортачили, черти...
– Посмотрел на сына и жалобно спросил: - Антоша, ты как?
– Идем, Юрок!
– закричал Иван Брежко и яростно швырнул в обжигающую пасть полную лопату угля.
– Идем ведь, а!
– Идем!
– так же радостно ответил кочегар, и на его лоснящемся негритянском лице засверкала сахарная белизна зубов.
– Я, знаешь, чего боялся?
– спросил Иван.
– Чего?
– Как с места пойдем.
– А я боюсь, как останавливаться будем.
– Ерунда!
Иван Брежко подбежал к окошку, высунулся по пояс и, залюбовавшись стройной шеренгой кедров, выстроившихся вдоль полотна, рассмеялся, счастливый:
– Экая красота, Юрок!
– Да уж, красота, - ответил кочегар, - я все руки отмотал!
– Ладно, ладно, - улыбнулся Иван, - сыпь жарче. Там прораб в вагоне руками машет, тебе в помощники просится.
– А чего ж он машет?
– Кто его знает... Торопит, наверное...
Прораб не смог вылезти через окно на крышу: не проходили плечи. Тогда он подбежал к торцовой двери и схватился за ручку. Повернул. Навалился плечом.
Дверь на площадку, с которой можно было перелезть на паровоз, оказалась запертой.
– Где ключ?
– быстро обернувшись, спросил прораб.
– Какой ключ?
– удивился доктор Зия.
– Не знаю, о каком ключе ты говоришь.
– От двери на площадку.
– У меня, - прошептал старик Силин. Прораб обрадованно вздохнул и кинулся к старику. Тот размежил веки и сказал:
– В пиджаке у меня.
Прораб увидал, что старик лежит в одной полосатой рубахе.
– А пиджак-то где?
– спросил он, холодея.
– У ребят...
– У каких ребят?
– В паровозе...
Прораб снова метнулся к двери, налег на нее плечом и стал давить во всю силу своих железных
– Слушай, вам нельзя подниматься.
– Ладно тебе, - ответил старик жалобным голосом.
– Скажи, чтоб стекло бил.
– Виталий!
– крикнул доктор.
– Стекло бей!
Старик Силин посмотрел на сына и шепнул:
– Антоша, больно тебе?
– Ничего, - ответил сын и перестал скрипеть зубами.
Прораб сорвал с себя пиджак, обернул им руки и что есть силы ударил в стекло.
Надсадно заныли костяшки пальцев. Стекло осталось целым. Прораб обернулся и забегал глазами по салону. Почему-то из всех предметов, находившихся там, он видел сейчас только одни диваны. Диваны, диваны, сплошные диваны стояли в салоне. Плюшевые. Красного цвета. С кисточками понизу. И пузатые графины беззаботно дзинькают в никелированных, аккуратных подставках.
"А ну, спокойно!" - прикрикнул на себя прораб и обвел взглядом салон еще раз. Ни ломика, ни топора нигде не было.
"Зачем начальнику дороги топор?" - подумал прораб и, обмотав кулаки пиджаком, ударил по стеклу еще раз. Бесполезно.
– Зия!
– Что?
– Иди сюда!
Доктор подошел к нему.
– Держи меня за голову, Зия!
– Зачем, Виталий?
– Ну!
Зия уперся руками в затылок прораба. Тот напружинился, вскинул сильное тело и что есть силы ударил в стекло коваными каблуками сапог. "Трень!" хрустнуло стекло, пошло белой метелью, рассыпалось по полу.
Зия не удержал прораба, и они грохнулись на пол. Прораб вскочил и стал голыми руками выбивать острые зубья стекла. Потом забросил в разбитое окно сначала правую ногу, потом левую и оказался на торцовой площадке. До лестницы паровоза, по которой можно было забраться на тендер, оставалось метра два. Придерживаясь за поручни, прораб осторожно ступил на буфер. Потом, приноровившись, подался всем корпусом вперед. Он сморщил лицо и широко растопырил пальцы, чтобы не пропустить лестницу. Ладонь ощутила холод стали. Прораб схватился за поручни, подтянулся и полез наверх, на тендер. Смешно балансируя руками, он побежал по скользким камням блестящего на солнце угля к будке машиниста.
– Идем, Юрок!
– крикнул Иван Брежко в десятый раз.
– Даешь скорость! И запел:
Наш паровоз, вперед лети,
В коммуне остановка,
Иного нет у нас пути...
– В руках у нас лопата, - закончил Юрка-кочегар и обернулся, чтобы набрать угля.
Отскочил, испугавшись. Из тендерного люка на него ползли ноги, обутые в тяжелые сапоги. Через мгновение из люка выскочил черный прораб и закричал:
– Тормози!
Иван Брежко почувствовал, как у него похолодели руки. Он спросил: