Традиции & Авангард. №4 (15) 2022 г.

Литературно-художественный журнал

И потому начал разговор первым, во второй раз в жизни будучи при этом трезвым.

Кто-то больно лягнул его сзади. Критик ойкнул и развернулся. За ним стоял Колобок с пустым бокалом в руке.

– Прошу прощения! – Колобок похлопал критика по спине. – Тут узковато, не рассчитал.

– Да ничего страшного, – вежливо ответил критик. – Всё нормально. Вино не пролили?

Колобок посмотрел на бокал, потом критику в лицо.

– Н-нет вроде.

– Ну и слава богу, – критик протянул бармену купюру и спросил

два бокала белого вина. Он решил поддержать поэтессу. Вооружившись бокалами, неуклюже прошёл к лестнице, чуть не облив вином стоявшую рядом пожилую даму, и поднялся наверх, к столику, за которым его должна была ждать поэтесса.

Но её там не было.

Критик удивлённо обошёл стол, держа бокалы с вином в руках. На замшевые ботинки пролилось несколько капель, но он не обратил внимания. Ни поэтессы, ни её сумочки. Куда ж она подевалась?

– Вы один? – кто-то стоял за его спиной.

Критик обернулся. Увидел Колобка, державшего в руке новый бокал вина.

– Н-нет… я с дамой.

– Да-да-да, – Колобок энергично закивал. – Я её видел. Она выступает сегодня.

– Вот-вот… Только куда-то отошла.

– Давайте выпьем за её здоровье, – Колобок протянул руку с бокалом, и критик ответил на тост, чокнувшись своим бокалом. Мужчины сделали по глотку.

– Я присяду? – спросил Колобок.

– Пожалуйста… Только не на этот стул, тут поэтесса сидит.

– Пардон, – толстяк уселся слева от критика. – А я вас знаю.

Критик не удивился. Его уже несколько лет узнавали молодые поэты и пытались его пригласить на бокальчик, чтобы завоевать лояльность, но критик старался не поддаваться на провокации. Он всегда старался сохранять независимость. До встречи с поэтессой это создавало большие проблемы в отношениях с женщинами, но никогда не подводило на работе. А критик даже сейчас был на работе: от него к понедельнику ждали готовый материал.

– Я вас тоже знаю, – аккуратно ответил критик. – Видел вас на сцене.

– Вам понравилось?

– По первому разу сложно судить. – Критик сделал глоток и подождал несколько секунд, смакуя вино и время. – Мой вам совет: не пишите стихи. Вам же массовый читатель нужен. Попробуйте написать роман – роман ещё можно продать, в отличие от стихов. Стихи выкладывайте в Интернете: больше шансов прославиться. – Он сделал ещё один глоток, и бокал опустел на треть.

– Спасибо. – Колобок отхлебнул вина. – А что вам больше всего понравилось?

– Мне понравилась ваша аутентичность. – Ответ был стандартен, как голливудский сериал. – Благородная интонация. Немного веет классикой, но вы не повторяете какую-то традицию, а пишете самобытно, хотя влияние наших предков определённо есть. До их уровня, правда, совсем недотягиваете. Вы пишете по-своему, даже оригинально, но просто, ровно, без эмоций. Вам не хватает образности, каких-то убедительных, именно вами обнаруженных

деталей. – Критик сделал очередной глоток. – Советую поработать над техникой. Важно не только, что вы читаете, но и как это делаете, – он улыбнулся, глядя на озадаченного Колобка. – Послушайте критика.

Он допил вино и отодвинул пустой бокал в сторону. Стрельнул глазами на свою сумку, в которой лежала початая бутылка вина. Был вечер пятницы, и хотелось напиться, но критик сдерживал себя: не хотелось расстраивать поэтессу.

А ведь вино их сблизило. Он подошёл к ней тогда, в книжном магазине. Что-то сказал. Посмеялся. Представился, спросил, как её зовут. Услышал её имя, почувствовал энергию здорового тела и понял, что пора бы уже забыть об Италии. Они вышли из книжного, купив томик Омара Хайяма, прогулялись по неожиданно солнечной Москве и зашли в кафе, и он ей рассказывал про итальянскую мафию, шоколад и римское солнце. Потом, уже на свидании, они пошли в театр, потом ещё раз, и ещё, и он ей подарил розы и, преодолевая природную робость, предложил проводить до дому. По дороге купил красного вина…

– О, смотрите, она вышла, – Колобок кивнул в сторону сцены.

– Верно, – критик чуть не уронил пустой бокал. – Абсолютно верно. Можно на «ты».

Колобок кивнул, глотнул вина и приготовился слушать.

Критик смотрел на сцену. На ней стояла поэтесса. Окутавший её полумрак добавлял образу загадочности: русая, в чёрной шляпке, волшебная, словно привет из детской сказки. Свет падал на лицо, на кругловатое личико и волевой подбородок, слегка подтянутые скулы, прямой нос и глаза чайного цвета. На шее висел небольшой медальон с изображением святой княгини Елизаветы Фёдоровны.

Она подошла к микрофону, взяла его в руки, поздоровалась. Публика стала хлопать в ладоши, узнавая её.

– Здравствуйте, дорогие друзья! – улыбнулась поэтесса. Критик, как всегда, залюбовался её зубами. – Добрый вечер…

«Привет с большого бодуна», – критик, усмехнувшись, почувствовал тревогу и залил её глотком белого из бокала, предназначавшегося поэтессе.

Она стала читать подводку, и критик внимательно слушал – уж кто-кто, а он прекрасно знал, как поэтесса не любила подводки. Когда она накануне готовилась к выступлению, критик подошёл к её рабочему столу и спросил, что это она делает.

– Пишу подводку, – раздражённо сказала поэтесса.

– Под водку? – рассмеялся критик и выскочил на кухню, опасаясь, что в него полетит карандаш.

И вот она стоит, в свете прожекторов, в вечернем платье, чьи узоры напоминали форзацы дореволюционных книг, с длинными распущенными волосами, и читает стихи про дедушку, про сердце, жадно пьющее горечь, про очищающий дождь. Последнее стихотворение критику особенно нравилось, но только как слушателю. Этого он ей никогда не говорил.

Конец ознакомительного фрагмента.