Традиционное искусство Японии эпохи Мэйдзи. Оригинальное подробное исследование и коллекция уникальных иллюстраций
Шрифт:
Следующее утро выдалось таким же прекрасным, как вечер накануне. Мы проходим рядом с сушей, и где-то там Фудзияма, безупречная по форме, как всегда, возвышается над плоским слоем облаков, как бы делящим ее на две части. Ниже слоя облаков Фудзияма цвета земли, но выше их – она чиста, как небеса. Воздух кажется холодным, море выглядит спокойным, и мы в благодушном настроении продолжаем путь.
Сумарес представляет меня японцу по имени Самисима, достойно владеющему английским языком. Он совершенно определенно имеет богатую информацию, касающуюся одновременно японских и европейских дел. Мы долго говорили о торговле Японии и о том, как можно ее наладить с Европой. И меня поразила основательность его воззрений на будущее родной страны.
Несколькими годами позже я находился в Париже в качестве члена комиссии международной промышленной ярмарки, и там мне пришло приглашение от японского министра пообедать с ним в его резиденции на Елисейских Полях. Принимали меня предельно любезно, и лицо хозяина мероприятия показалось мне знакомым,
День догорал, но красота его не меркла, и близкий японский берег, бежавший за бортом, выглядел таким же прекрасным, как лучшие пейзажи Швейцарии. Здесь у нас, как в Альпах, получается странный эффект, возникающий исключительно в атмосфере в силу поднимающегося дыма, а не фабричных испарений. Действительно, здесь ландшафт формируется многочисленными высотами, глубокими ущельями, чередующимися холмами, горами и долинами с затейливой игрой света и тени, создаваемой на таком ландшафте лучами яркого солнца на безоблачном небе. За весь день мы не наблюдали на берегу ни одного города, зато холмы в некоторых случаях покрывают леса до самого моря.
К половине седьмого следующего утра я поднялся на палубу и обнаружил, что в два часа ночи мы встали на якорь в бухте Кобе, удаленной от Иокогамы на 360 морских миль (580 км). Звучали орудийные выстрелы, всевозможные ракеты бороздили воздушное пространство, а мачты судов и джонок украшали трепещущие на ветру флажки.
Причиной всей этой суматохи оказалось прибытие с часу на час императорской яхты, поскольку микадо собирался открыть сообщение по новой железнодорожной ветке, соединяющей Кобе с Киото. Я наблюдаю за происходящим пиротехническим представлением в виде непрерывно рвущихся в небе зарядов с особым интересом, так как мне впервые представился случай посмотреть его днем. О дневном фейерверке в Европе мы уже слышали, а теперь можно полюбоваться, как дым от петард приобретает странные и фантастические формы. К моему разочарованию, я узнаю, что мы наблюдаем совсем не дневной фейерверк и что японцы любят устраивать обычные пиротехнические представления при дневном свете. Если это на самом деле так, тогда подобное представление стоит того, чтобы устраивать его при ярком солнечном свете, поскольку кольца дыма выглядят очень забавно.
Сотрудники таможни тщательно проверили багаж Сумареса и Сакаты, а мой пропустили без досмотра. Практика досмотра багажа, перевозимого из одного порта в другой внутри одного государства, выглядит странной причудой, и конечно же она доставляет большие неудобства пассажирам.
Путешествующий по Японии иностранец обязан носить при себе паспорт; а если он собрался в относительно продолжительное путешествие в какой-нибудь город, не слишком удаленный от договорного порта (единственно, где иностранцу разрешено проживание), он должен обратиться за положенным в таком случае разрешением к министру страны, которой он принадлежит. Вот тут на иноземца и сваливаются все сложности, связанные с поездкой по стране. Чтобы получить паспорт, ему придется не только перечислить провинции, через которые он хочет проехать транзитом, но и города, намеченные им для посещения, и дороги, по которым он собирается путешествовать. От него к тому же требуется указать цель своей поездки; и на протяжении нахождения его во внутренних областях Японии иностранец лишается права одновременно на заключение полноценных сделок с местными жителями, а также на приобретение товаров без риска того, что их у него отберут в пользу государства. В силу таких ограничений у иностранца появляются непреодолимые препятствия для путешествия по территории Японии. Не найти ему путеводителей Муррея или Бедекера, чтобы справиться по поводу достопримечательностей, негде ему даже разузнать схему дорог, по которой проложить предстоящий путь. Следовательно, если иностранец решит посмотреть страну его пребывания, ему придется просидеть в договорном порту до тех пор, пока он не соберет у проживающих тут европейцев достаточную для составления маршрута путешествия информацию. После этого получение необходимого разрешения станет лишь вопросом времени.
Ограничения, существующие в соответствии с соглашениями, и запрет на покупку товаров обходятся европейцами, посещающими внутренние области Японии, с помощью доверенного японского слуги (называемого банто), который от имени своего иноземного хозяина делает покупки и заключает контракты. Следовательно, эти ограничения доставляют практически минимальные неудобства; все-таки всяческие ограничения затрудняют деловые отношения, и даже необходимость носить при себе паспорт вызывает сожаление.
Сэр Гарри Паркес любезно предоставил мне паспорт с максимально возможными полномочиями, так как не знал о том, что японское правительство обеспечило мне на время поездки полную свободу действий. Министры фактически предоставили мне разрешение посещать любые места, которые мне захочется повидать, и на осмотр буквально всего, что моей душе будет угодно. Очень немногим путешественникам, если не сказать только мне одному, японские власти предоставляли такую привилегию.
Наконец-то прибывает яхта микадо; и нам сообщают, что в
С приближением микадо все вокруг погрузилось в тишину. Японцы отличаются высшей степенью почтительности поведения; но перед процессией в 50 м я вижу двух ссутулившихся, неопрятно одетых европейских рабочих с загорелыми лицами (боюсь, что англичан), в порванных картузах на глазах, с короткими трубками в зубах и руками в карманах, возглавляющих торжественную процессию. Вид этой парочки, должен признаться, вызывает возмущение и отвращение. Такое поведение в данном конкретном случае можно списать на невежество работяг, но еще одно проявление непочтительности, свидетелем которого мне пришлось стать, невежеством оправдать не получается. Рядом со мной стоял английский миссионер в широкополой фетровой шляпе, какую носят многие представители нашего духовенства. С приближением микадо все, у кого были шляпы (напомним, что многие мужчины из местных жителей не носят головные уборы), обнажили и опустили голову в поклоне. Но этот христианский джентльмен воспользовался случаем, чтобы обратить на себя внимание: он вызывающе закивал и громогласно объявил о своем нежелании признавать этого суверена язычников. Я всегда считал, что августейшим особам следует выражать почтение везде, где они появляются. И я так подозреваю, что японец, оказавшийся на наших улицах во время прохождения члена королевской семьи и во всеуслышание заявивший о своем нежелании снять головной убор перед христианским басурманином, не избежит заслуженной кары. Так как даже наша уличная чернь с ее привычным хамством поймет, что подобное оскорбление вельможной особы не может проходить незамеченным и даже форменная одежда не защитит наглеца от самосуда. Воинственностью натуры я никогда не отличался, но тут у меня возникло непреодолимое желание преподать тому миссионеру урок приличных манер, который ему будет нелегко забыть. И только глубочайшее уважение к чувствам моего благородного приятеля из дипломатической миссии остановило меня от порывистого поступка. Но если мой красноречивый взгляд мог как-то рассказать о презрении к этому человеку, живущему на пожертвования тех, кто ждал от него откровения по поводу всевластия христианской доброты и любви, я должен был поразить его в самую душу. Ведь всем своим видом я постарался передать глубочайшее неодобрение его откровенного публичного оскорбления владыки высочайших благородных чувств и утонченности нравов. Напрашивается вопрос: почему стало возможным такое вызывающее поведение? Ответ на него заключается в том, что в открытых портах Японии иностранцы пользуются так называемым правом экстерриториальности. То есть японцы открыли определенное число портов, названных договорными, в которых иностранцам разрешено проживание без подчинения японским законам. Другими словами, иностранец в период своего проживания здесь остается субъектом права своей собственной страны; таким образом, он неподсуден по нормам японского права, а судить его может только его собственный консул.
Англичане горько сетуют на то, что они не могут путешествовать по Японии без паспорта, тогда как японцы безо всяких ограничений едут в любой уголок Англии. Я не могу отделаться от мысли о том, что ограничения на поездки иностранцев по любой стране пагубно сказываются на ее торговле. Однако когда дело касается признания японскими министрами навязанного им открытия их страны для иноземцев, они неизменно говорят, что теперь, с появлением в договорных портах сословия иноземных поселенцев, местные власти не могут согласиться на их свободное передвижение внутри страны до тех пор, пока европейцы не откажутся от претензии на право экстерриториальности. И такое условие представляется мне вполне разумным. Когда японец приезжает в Англию, он пользуется свободой отправиться куда ему заблагорассудится, но при этом на него неуклонно распространяются положения английского права. И я уверен, что любой иностранец, поведение которого нареканий не вызывает, а также уважающий чувства других людей в той мере, которая выдает в нем джентльмена, может не бояться ни малейших неприятностей со стороны японцев.
Когда процессия миновала, Исида-сан отправился в резиденцию губернатора провинции, чтобы сообщить о нашем прибытии, мистер Сумарес пошел в английское консульство, где ему предстояло добыть паровую яхту для экскурсии, которую мы собирались совершить на следующий день. А мы с Сакатой побрели в горы полюбоваться двумя водопадами, из которых один называется Мужским водопадом, а второй – Женским.
Кобе числится одним из договорных портов и занимает полосу земли, простирающуюся между грядой скалистых холмов и морем, причем холмы и побережье располагаются параллельно друг другу. Изначально открыть для иностранцев предполагалось город Хёго, но он не подходил для целей внешней торговли, и европейцам разрешили построить свой город на северном берегу реки, которая теперь отделяет Хёго от Кобе. Кобе считается новым городом, а Хёго – старым.