Траектория полета
Шрифт:
– Зачем вы мне это говорите?
Джеймс пожал плечами:
– Не знаю. Мне показалось, я должен был вам рассказать. Может, из-за того, что смерть вашего отца оказалась такой же неожиданной, как и смерть моей жены… Как самоубийство без записки. Такое трудно осмыслить.
Я смотрела в его лицо и чувствовала – он хочет сказать что-то еще, однако не торопила. Наверное, не хотела знать о его жизни ничего, кроме происхождения фарфора его бабушки. Я хорошо усвоила, что жизнь вообще хаотична и запутанна, и намеревалась упростить свою настолько, насколько возможно.
На миг я отвернулась.
– Я заеду за вами завтра утром
– План ясен. – Джеймс держал руку на над опущенным стеклом дверцы, не давая мне отъехать. – Мне понравилось то, что вы сказали: сердцу не прикажешь. Многое объясняет.
Он отошел, ничего больше не говоря, и с печальной улыбкой помахал мне рукой. Секунду я смотрела на него в зеркало заднего вида, гадая, что он имел в виду, и сердясь на себя за то, что меня это взволновало.
Мою машину как будто и не требовалось направлять к дому тети Марлен. Хотя я выросла у деда – кроме того краткого периода, когда Берди была замужем за отцом Мейси и мы жили у него, – я провела большую часть времени в доме сестры моего отца. Она не вышла замуж и называла своей семьей коллекцию скульптур да свору дворовых собак, что вечно ходили за ней по пятам. Ни те ни другие не просили ее ни о чем и никогда не огрызались – два преимущества в сравнении с замужней жизнью, и она не собиралась их ни на что менять. Разве что только если бы ей встретился мужчина, похожий на Пэта Сейджака. Тетя обожала «Колесо фортуны» и обычно называла ответ гораздо раньше, чем игроки.
Дочь и сестра собирателей устриц, Марлен была худа, как хлыст, но достаточно сильна, чтобы помогать взрослым выбирать сети или стоять часами, вскрывая створки устриц – чем она и занималась все старшие классы и лет до двадцати, пока не скопила достаточно денег и не открыла собственный бизнес. После долгих лет, проведенных под солнцем Флориды, кожа ее так сморщилась и задубела, что, как говорила Берди, ею можно было обивать мебель. Или починить проколотую шину. Несмотря на то что они были связаны друг с другом благодаря отцу, подругами мать и Марлен так и не стали. Впрочем, Берди, кажется, ничуть не волновало, что я больше тянулась к тете.
Гирлянды мелких лампочек, обернутых вокруг деревьев и стратегически расставленных столбов, освещали посыпанные ракушечником тропинки и вдоль них – бетонных херувимов, греческих богов и богинь, гномов и прочих мифических существ. Самым примечательным из них было Лох-Несское чудовище. Несмотря на то что Марлен покрасила скульптуру в фиолетовый цвет и годами устанавливала ее в центр первого плана, Несси так и не обрела хозяина. Испытывая к ней жалость, Марлен перенесла ее ближе к дому и поставила среди остальных отвергнутых статуэток в садике у крыльца. Помню, девочкой я взбиралась ей на спину. У меня до сих пор остались от этого шрамы на коленках.
Дом представлял собой совершенно хаотичную структуру. Его фундамент и основное здание возвели, вероятно, около двадцатых годов прошлого века, но потом десятилетиями добавляли различные пристройки, нисколько
Над передним крыльцом мигала голая лампочка. Когда я припарковала машину на дорожке, Марлен вышла из дома в компании четырех тявкающих псов разных размеров и неопределенных пород. У меня на глаза навернулись слезы, когда я увидела ее в своей обычной униформе – футболка, джинсы и шлепки.
– Это ты, малышка? – Хотя тетя бросила курить лет двадцать назад, голос у нее по-прежнему был хриплый, что, вкупе с отчетливым южным акцентом, всегда ее выдавало.
– Я, тетя Марлен.
Схватив из багажника сумку, я побежала в ее раскрытые объятия. Марлен была мне матерью гораздо больше, чем женщина, которая меня родила. Собаки, увидев, что я не собираюсь на них нападать, перестали тявкать и принялись с интересом обнюхивать мои ноги. Одна из них так осмелела, что прогулялась до моей машины и пописала на колесо.
Марлен потащила меня в дом – собаки преданно следовали за ней по пятам – и привела в маленькую кухню с тем же линолеумом на полу и зеленой пластиковой столешницей, которые я так хорошо помнила. Собаки улеглись на полу под столом, высунув языки.
– Дай-ка посмотрю на тебя.
Тетя отошла от меня на расстояние вытянутой руки, и пару секунд мы разглядывали друг друга. Она по-прежнему красила длинные вьющиеся волосы в черный цвет, наносила на веки голубые тени и приклеивала искусственные ресницы, которые, как я оценила в юности, хорошо смотрелись только на ней.
– Ты выглядишь еще более усталой, чем в последний раз, когда я тебя видела. – Марлен приезжала в Новый Орлеан с компанией подружек на каждый Марди Гра [8] и пересказывала мне все домашние новости, включая те, которые дедушка утаивал в наших телефонных разговорах. – А эти фиолетовые круги под глазами похожи на кольца Сатурна. Опять проблемы со сном?
– Не больше обычного. – Я улыбнулась. – Дедушка уже позвонил тебе?
Тетя выдвинула зеленый пластиковый стул, поролоновая набивка которого удерживалась полосками скотча, и жестом предложила мне сесть.
8
Марди Гра (фр. Mardi gras, буквально – «жирный вторник») – вторник перед Пепельной средой и началом католического Великого поста, последний день карнавала. Праздник, который знаменует собой окончание семи «жирных дней» (аналог Всеядной недели). Жирный вторник подразумевает собой последнюю ночь до начала поста.
– Да, звонил, только я и без него знала. Полгорода позвонило мне сообщить, что ты вернулась.
Я закатила глаза.
– Отлично. От их радаров не укроешься.
– Дорогая, это же Апалач! Здесь не спрячешься, сама знаешь. И потом, разве ты не хочешь повидаться с друзьями?
Я быстро помотала головой.
– Нет, большинство моих друзей разъехались. Остались в основном те, с кем я не рвусь общаться. Кроме того, это деловая поездка.
Марлен потянулась к желтому холодильнику, отломанную ручку которого заменили веревка и клейкая лента, и достала стеклянный кувшин холодного чая. Не спрашивая, она наполнила для меня высокий стакан и затем еще один для себя и поставила оба на стол.