Траектория судьбы
Шрифт:
Если бы тогда не было поддержки и советов опытного в таких делах полковника Глухова, то, наверняка, бросил бы я свою затею заниматься созданием оружия. Только Владимир Васильевич смог убедить меня не поддаваться панике и унынию, продолжать конструкторскую работу. Он по-отечески наставлял: нельзя опускать руки.
И вот – первая победа: комиссия приняла предложенное и сделанное мной приспособление для ведения огня холостыми патронами из пулемета СГ-43.
Полковник Глухов остался доволен результатом моей работы и дал мне возможность осенью 1944 года включиться в работу над самозарядным карабином
Мой самозарядный карабин комиссия полигона признала не только не уступающим самозарядному карабину Симонова, а даже имеющим кое-какие преимущества, но решение о принятии карабина Сергея Гавриловича уже состоялось, и завод оснащался под его выпуск.
В это время многие конструкторы начали работать над созданием автомата под патрон образца 1943 года. В 1945 году приступил к работе над автоматом и я. Процесс создания автомата был многолетний и многоэтапный: с целой серией конкурсных испытаний образцов и затем их последующих доработок.
На протяжении всей работы над автоматом: от проектирования и до принятия его на вооружение в 1949 году полковник Владимир Васильевич Глухов поддерживал меня советами и помощью.
Когда в конце 1947-го вдруг нависла угроза остановки производства первых опытных автоматов на заводе в Коврове, я в очередной раз обратился за помощью к полковнику Глухову. Он, в свою очередь, подключил к решению этой проблемы Главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова.
Принятие на вооружение армии автомата АК-47 и награждение его создателя Сталинской премией в 1949 года стало большой победой и радостью не только для меня, но и для моего «ангела-хранителя» полковника Владимира Васильевича Глухова.
Интересно, что мое награждение имело забавную предысторию, связанную опять-таки с этим человеком. Рассказал мне о ней в 1950 году конструктор Михаил Владимирович Марголин. Он был невольным свидетелем разговора начальника отдела изобретательства полковника В. В. Глухова с представителем комитета по премиям. Из комитета спрашивали, как писать о Калашникове, кто он – инженер?
– Нет, – ответил Глухов.
– Техник?
– Техникум он не успел до армии закончить.
– Какое воинское звание имеет?
– Старший сержант.
– Вот и прекрасно, – сказал представитель комитета. – Так и напишем: лауреат Сталинской премии старший сержант Калашников. Звучит?
– Мне кажется, звучит, – произнес Глухов.
Вот таков он был, мой самый близкий наставник и друг…
В апреле 1957 года полковник В. В. Глухов написал мне о том, что выходит в отставку и думает всерьез заняться журналистикой. Признался, что Льва Толстого из него, наверное, не выйдет, но он не унывает. Он устроился репортером промышленного отдела в местную газету, состоял в редколлегиях журналов «Техника молодежи» и «Юный техник». Предлагали ему еще и работу в журнале «Изобретательство в СССР», но времени на это уже не хватало.
Тогда-то Владимир Васильевич и предложил мне заняться литературной работой – в тех пределах, которые разрешены цензурой. Первая моя статья была опубликована в журнале «Юный техник» под названием «Мои детские увлечения». Прочитав ее, я подумал: «А ведь, наверняка, придет такое
По совету Глухова я начал вести личные записи о наиболее серьезных событиях в работе и жизни; храня их в сейфе в рабочем кабинете. Здесь же, в особой папке, накапливались разные бумаги, справки, документы, газетные статьи. Я надеялся, что когда-нибудь они мне пригодятся.
С того времени храню там и письма Глухова. Вот одно из них:
«Сегодня в «Правде» опубликовано сообщение Центризбиркома о выборах в Верховный Совет, в числе депутатов с радостью увидел твое имя, Миша. Мы с Клавдией Прохоровной поздравляем тебя от уши. Будешь в Москве, заходи, не забывай нас, стариков».
Ну, какие же они были старики, им и шестидесяти тогда не было. Мне бы сейчас эти годы…
В 1966 году Владимир Васильевич впервые начал жаловаться на боли в сердце. Тогда я не знал, что это такое, и не умел помочь. Просто старался, чем мог, скрасить жизнь друзей. Получаю я как-то от Глуховых такое письмо:
«Получили твой подарок. По дороге домой гадали, что может быть там, в ящике? Саша приложил ухо к донышку и говорит: «Деда, что-то тикает». Если бы это было в дни моей службы в штабе Министерства обороны, непременно бы струсил, подумав, что кто-то, пользуясь твоим именем, прислал мне мину замедленного действия, сиречь, адскую машинку. Но в настоящее время я не представляю никакой ценности и уничтожению не подлежу.
Дома осторожно вскрыли ящик, и на лицах у всех заиграли улыбки умиления: великолепный подарок для нашего деда, утеха на долгие годы. Часы-то своим ходом пришли и показывают точное московское время, восхитительно! У тебя, Миша, богатая фантазия. Даже в оформлении этого сувенира ты проявил талант, как и в оформлении своих образцов. Словом, подарок подбодрил меня, побудил к активной деятельности. Сердечное спасибо!»
Именно он, Глухов, в 1968 году первым сообщил мне печальную весть о болезни и кончине маршала Н. Н. Воронова.
В последующих письмах Владимир Васильевич Глухов стал жаловаться на сердечную недостаточность и несколько раз лечился в госпитале имени Бурденко. С болезнью сердца врачи и сейчас не всегда могут справиться. Тем более, 30 лет тому назад… Больное сердце моего друга перестало биться. Но память о нем я сохраню до конца своих дней.
Как и обо всех моих Учителях и Друзьях…
Хочу закончить свои воспоминания о них словами замечательного русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова: «Да, были люди в наше время!»
Депутат Верховного совета
Слово «депутат» в советское время для меня было очень значимо. За этим словом виделась большая государственная ответственность, которую в то время не связывали ни с привилегиями, ни со скандальной известностью, ни с каким-то особым образом жизни.
Многие конструкторы-оружейники избирались депутатами Верховного Совета СССР, что говорило о всенародном признании их трудовых заслуг перед Родиной, перед армией. Депутатами были и мои старшие коллеги, разработчики стрелкового оружия.