Трагедия Цусимы
Шрифт:
Странно, что японцы ни разу не попробовали произвести массовой атаки, но нападали отрядами в 4–5 миноносцев. Та же ошибка, что и 26 января.
Между тем мощные крепостные прожекторы, расположенные на флангах нашей линии, образовывали своими лучами такую световую преграду, сквозь которую никто не мог прорваться незамеченным, и каждый отряд, пытавшийся это выполнить, еще с дальней дистанции (5–6 миль) попадал под сосредоточенный огонь всей эскадры. Конечно, теория, по которой отражение минной атаки всецело возлагалось на среднюю и мелкую артиллерию, была забыта, и башенные орудия броненосцев расточали свои драгоценные сегментные снаряды наравне с 6-дюймовками… Какова была сила этого огня? Что творилось в той зоне, по которой двигались японские миноносцы? —
— Ну, как я вам объясню? — почти сердился почтенный капитан крепостной артиллерии, с которым я встретился через 2–3 дня. — Просто видно всю эскадру, так она освещается вспышками собственных выстрелов, а там, где миноносцы, там от разрывов снарядов светлее, чем от прожекторов…
Очевидно, такой обстановки не выдерживали даже и японские нервы. В этом аду секунды казались минутами, утрачивалось всякое представление о времени и пространстве…
По определению дальномеров береговых батарей, ни один миноносец не подошел к эскадре ближе 3 миль (с такой дистанции мины оказывались недействительными), а ведь, несомненно, они были уверены, что стреляют почти вплотную на верный минный выстрел, на расстояние нескольких кабельтовых… (На следующий день 5–6 мин Шварцкопфа было подобрано на рейде. А сколько их затонуло или было унесено в море течением?)
Особенно энергично повелись атаки после того, как в 2 ч. 10 мин. ночи зашла луна. В моем дневнике отмечено: «2 ч. 30 мин. — какая-то вакханалия огня! — 3 ч. 10 мин. — отбиты, ушли».
Последняя попытка имела место в 3 ч. 30 мин. утра, а затем рассвет положил конец тревожной ночи.
Какие потери понесли японцы? — кто знает?.. Они умели хранить свои секреты…
Любопытное наблюдение (тоже подлинная выписка из дневника): «Во время минных атак, когда действовали одним бортом, у орудий другого борта прислуга спала и храпела». Что это было? — усталость или привычка?..
В горячке боевой обстановки некогда было много раздумывать над совершавшимися событиями: приходилось действовать с полным напряжением всех духовных и физических сил… рассвет, исчезновение неприятеля дали досуг, дали возможность оценить положение…
Если не у всех, то у многих сохранилась еще в сердце смутная надежда, что «это» не окончательно, что это только на ночь укрылись под защиту крепостных прожекторов…
Не без ума было сделано! — толковали оптимисты. — Благодаря световой преграде все атаки отбили благополучно. Не говоря о потерях в минной флотилии, которые, конечно, есть, — их миноносцы уголь сожгли, мины расстреляли. Теперь должны все это пополнить. Значит, одну или даже две ночи в море нам обеспечено относительное спокойствие.
— Хорошо, коли такой расчет был, — возражали скептики, — а если просто… удрали?
Но их не слушали, на них даже набрасывались с упреками… Так страстно хотелось всем верить, что разорвана наконец «великая хартия отречения», что мы «ищем» решительного боя…
В 5 ч. утра 11 июня сигнал «Цесаревича» — «Войти в гавань» — разрушил последние иллюзии…
Словно тень смерти легла на крейсер… Офицеры, которые еще так недавно, несколько минут тому назад, несмотря на 30 часов, проведенных без сна и отдыха, выглядели оживленными, почти веселыми, шутками и дружеским словом подбадривали команду, — вдруг устали… Лица как-то сразу осунулись и потемнели…
На сторожевом месте, в проходе, на смену «Диане» приказано было стать «Палладе», мы же вошли в Западный бассейн и ошвартовались на бочках. Маневр был выполнен хорошо, но как-то автоматически, по привычке, без огонька, без стремления блеснуть перед соседями «морским шиком»…
Пришли и — стали…
Аврал кончился в 11-м часу утра. За завтраком ели мало, говорили еще меньше и затем поспешно разошлись по каютам.
— Хоть бы заснуть! — думал я, бросаясь на койку…
Но сна не было… От переутомления или от чего другого?..
Несвязные мысли… Нет! не мысли, а какие-то обрывки мыслей теснились в голове… Отдельные слова, фразы, смутные образы… — Удрали!.. Отступили без боя!.. Утром — Бог пронес; вечером — Бог пронес; ночью — Бог уберег… А сами-то что же?..
Мне казалось, что в этот день бесповоротно решилась судьба Артурской эскадры…
На берегу японцы продолжали свое наступление.
13 июня они продвинулись уже до Лунвантана. Атаку поддерживал отряд миноносцев, обстреливавший наши позиции с моря фланговым огнем. Чтобы прогнать его и самим взять во фланг сухопутные войска неприятеля, от нас выслали «Новик», «Отважный», «Бобр» и миноносцы. Японские миноносцы первоначально ретировались, но вскоре же на поддержку им появились три легких крейсера. В ответ с нашей стороны выпустили «Палладу» и «Диану». Неприятель не пожелал вступить в бой и поспешно удалился.
К вечеру возвратились в гавань.
Ночью была оживленная стрельба по японским миноносцам, прибегавшим на рейд с очевидной целью набросать мин, чтобы помешать выходу судов эскадры для поддержки сухопутных войск.
14 июня повторилось то же, что накануне. С рассветом «Гиляк», «Отважный», «Гремящий» и миноносцы вышли в море обстреливать позиции неприятеля, укрепившегося на высотах к востоку от Лунвантана. В качестве прикрытия, на случай появления японских крейсеров, дослали «Диану» с приказанием держаться на внешнем рейде в полной готовности подать помощь канонеркам. На рейде нашли 15 плавающих деревянных салазок, на которых японские миноносцы сбрасывают мины заграждения.
Это были результаты их ночного посещения. Тралящий караван не выходил. Тралили своими средствами — паровыми катерами с «Дианы», но удалось выловить только две мины. С утра на горизонте появлялись какие-то силуэты, а в 9 ч. можно было различить «Акаси», «Сума», «Акицусю» и флотилию миноносцев — штук 10. После И час. пошел проливной дождь. Горизонт сузился до 1–2 миль. Поставили сети и приготовились к отражению минной атаки, как ночью или в тумане. В 3 ч. дня получено было приказание: в гавань не входить, ночевать на рейде, как при Макарове, на месте, устроенном для дежурного крейсера под прикрытием затопленных судов. Наконец-то решились! 2 '/2 месяца пустовала эта позиция, обеспечивавшая от слишком дерзких покушений хотя бы часть рейда, непосредственно прилегающую ко входу!..
К вечеру дождь перестал, но небо было покрыто густыми тучами, и с заходом солнца наступила непроглядная тьма. Японцы, конечно, видели, что крейсер не вошел в гавань, и не замедлили попытать счастья.
В 9 ч. вечера два японских миноносца, поставив на мачтах характерные четырехугольные паруса китайских джонок и тем обманув бдительность крепостных прожекторов, успешно подобрались к нам, идя вдоль берега, со стороны Ляо-ти-ша-на. Как только мы осветили их собственными прожекторами (В луче собственного прожектора, с корабля, можно обнаружить миноносец, в зависимости от погоды, только с расстояния от 1? до 2 миль.), обман обнаружился. Встреченные огнем «Дианы», миноносцы сбросили свои фальшивые паруса и ринулись в атаку. Какой это был поразительно красивый момент, когда они, ярко освещенные лучами прожекторов, разворачивались бортом, чтобы выпустить мины! Особенно один, приблизившийся на дистанцию меньше 15 кабельтовых… Я совершенно отчетливо видел, как два наших шестидюймовых снаряда попали в него: один — позади труб, другой — у ватерлинии под мостиком. Последний, видимо, нанес серьезные повреждения — миноносец, на глаз заметно, получил дифферент на нос и замедлил ход…