Трагедия Цусимы

Семенов Владимир Иванович

Приказ заключался почти трогательным обращением к командирам — не вверять (по обычаю мирного времени) серьезное и ответственное дело охраны эскадры неопытным юношам, «неспособным еще разобраться в картах и ориентироваться на местности. Каждому следует поручать лишь то, что он может исполнить. Неопытный и вредный на дозорной службе — может с честью послужить в своем плутонге».

С 11 января начались учения постановки контрмин.

Около этого же времени (не помню точно, какого числа) вспомогательные крейсера — «Кубань», «Терек», «Урал» — ходили в море на учебную стрельбу.

— Ну что? Как? — спросил я руководившего стрельбой флагманского артиллериста по его возвращении на «Суворов».

Он только рукой махнул…

— Целил в ворону — попал в корову! Что вы хотите? — Первая стрельба! Все — как в лесу или словно с луны упали!..

13 января

оба броненосных отряда (кроме «Сисоя», у которого как раз повредилась машина) и линейные крейсера выходили в море для стрельбы по заранее составленному и объявленному плану.

Ознакомившись уже, до известной степени, по рассказам, со степенью боевой подготовки эскадры, я не ожидал чего-нибудь особенно блестящего, но действительность превзошла мои ожидания…

Ну? Что скажете? — криво усмехаясь, обратился ко мне лейтенант С. в то время, как эскадра после трудового дня возвращалась на рейд Носи-бэ.

Что?.. Макарову, в Артуре, легче было. «То» все-таки походило на эскадру. Хоть и не очень. А «это»… — черт его знает…

Впрочем, предоставляю слово самому адмиралу (Приказ 14 января 1905 г. за № 42): «Вчерашняя съемка с якоря броненосцев и крейсеров показала, что 4-месячное соединенное плавание не принесло должных плодов. Снимались около часа… Но и за целый час 10 кораблей не успели занять своих мест при самом малом ходе головного. С утра все были предупреждены, что около полдня будет сигнал — повернуть всем вдруг на 8 градусов R и, в строе фронта, застопорить машины для спуска щитов. Тем не менее все командиры растерялись и вместо фронта изобразили скопище посторонних друг другу кораблей.

Особенно резко выделялись в I отряде невниманием командиров «Бородино» и «Орел». Второй отряд, из трех кораблей, попал налево одним «Наварином» на траверз «Суворова», и то на минуту… «Ослябя» и «Нахимов» плавали каждый порознь. Крейсера даже и не пытались строиться. «Донской» был на милю позади прочих. Призванные снова в кильватерную колонну, для стрельбы, корабли растянулись так, что от «Суворова» до «Донского» было 55 кабельтовых (Это расстояние не должно было быть больше 26 кабельтовых). — Разумеется, пристрелка одного из кораблей, даже среднего, не могла послужить на пользу такой растянутой колонне. Если через 4 месяца совместного плавания мы не научились верить друг другу, то едва ли научимся и к тому времени, когда Бог даст встретиться с неприятелем…(Я опускаю технические подробности, малоинтересные и малопонятные публике, не посвященной в военное дело) Вчерашняя стрельба велась в высшей степени вяло и, к глубокому сожалению, обнаружила, что ни один корабль, за исключением «Авроры», не отнесся серьезно к урокам управления артиллерией при исполнении учений по планам…

Ценные 12-дюйм. снаряды бросались без всякого соображения с результатами попаданий разных калибров… Стрельба из 75-мм была также очень плоха; видно, на ученьях наводка по оптическим прицелам практиковалась «примерно», поверх труб… О стрельбе из 47-мм орудий, изображавшей отражение минной атаки, — стыдно и упоминать: мы каждую ночь ставим для этой цели людей к орудиям, а днем, всею эскадрою, не сделали ни одной дырки в щитах, изображавших миноносцы, хотя эти щиты отличались от японских миноносцев в нашу пользу тем, что были неподвижны»…

Так писал командующий эскадрой в своем приказе…

18 и 19 января опять ходили в море для стрельбы и маневрирования, после чего, ввиду разных мелких поломок и повреждений на судах, оказалось необходимым сделать перерыв, и следующий выход состоялся лишь 25 января. Этим и ограничилось обучение наших комендоров, так как дальше пришлось бы расходовать боевой запас. Надеялись, что вскоре придет транспорт «Иртыш» и, может быть, привезет сколько-нибудь снарядов и зарядов для практической стрельбы.

По существу, это было не обучение, но — экзамен. Человек, накануне поединка делающий несколько выстрелов в цель", — не учится, но только проверяет свое искусство… Каковы были полученные результаты?

Мне не хочется повторять перед читателями те горькие слова, которые я в свое время занес в мой дневник. Возможно, что я был слишком требователен. Ограничусь краткими выдержками из приказов по эскадре, которые кажутся мне достаточно красноречивыми.

«18 и 19 января отряды снимались с якоря удовлетворительно, держались в сомкнутом строе кильватера почти хорошо, но повороты, даже последовательные, делали дурно. «Ослябя»… либо не попадал в струю, либо растягивал линию, стопоря одну машину, чем пугал «Сисоя» и «Наварина», которые

поднимали шары (Поднятие шара (сигнал) означает уменьшение хода. Чем выше поднят шар, тем меньше ход. Когда шар поднят «до места» (доверху) — машина застопорена) и подолгу затем не приходили на расстояние… Строй фронта продолжает быть нашим камнем преткновения. Получается не строй, а безобразная толпа… Стрельба 18 и 19 января была несколько лучше стрельбы 13-го числа. Но в расходовании снарядов крупных калибров замечается все та же непозволительная неосмотрительность… — 13 января с «Суворова», разошедшегося встречными курсами с «Донским», сделан был выстрел по щиту, показавшемуся под кормой «Донского», в расстоянии 6 кабельтовых за «Донским». Управляющий стрельбой на «Суворове» дал первому орудию некоторое расстояние — снаряд не долетел до «Донского» на 1/2 кабельтова и лег очень влево так, что рикошетировал над «Донским». Следовало: вдруг прибавить к расстоянию не меньше 7 кабельтовых, чтобы получить перелет, и резко изменить установку целика линий на 10, чтобы получить отклонение вправо. Но, несмотря на предостережение, данное результатом первого выстрела, для второго прибавлена была только 1/2 кабельтова на прицеле и оставлен без изменения целик. — Снаряд и попал прямо в мостик «Донского»… Это было, конечно, очень дурно, но впечатление, произведенное этим случаем, было совсем непозволительно: 19 января с трудом можно было заставить суворовских артиллеристов стрелять в промежутки между своими судами, хотя цель была на 20 кабельтовых дальше своих кораблей, что позволяло стрелять не только в промежутки, но и через головы своих. Следует иметь в виду, что при длинной линии кильватера может быть очень важно вовремя завернуть голову на 16 градусов R, чтобы сдвоить огонь по хвосту неприятельской встречной колонны, и что поэтому крайне необходимо научиться стрелять в промежутки между своими кораблями, как на параллельных курсах (общий случай стрельбы крейсеров), так и на встречных… Скорость стрельбы 18 и 19 января была еще меньше, чем 13 января. Между тем, если 47-мм пушки все еще приходится употреблять для отражения миноносцев, то необходимо внушить офицерам и прислуге, что только дождем снарядов этого калибра может быть нанесен вред миноносцу…» (Приказ 20 января за № 50)

«Маневрирование эскадрой 25 января было нехорошее — простейшие последовательные повороты на 2–3 румба, при перемене курса эскадры в строе кильватера, никому не удавались: одни при этом входили внутрь строя, другие выпадали наружу, хотя море было совершенно спокойно и ветер не превосходил 3 баллов… Повороты «всем вдруг» были особенно дурны… — Стрельба из больших орудий 25 января была бесполезным выбрасыванием боевых запасов… — Стрельба из мелких пушек, изображающая отражение минной атаки, была несколько лучше прежних только на судах I броненосного отряда. II отряд броненосцев и крейсера стреляли и на этот раз непозволительно» (Приказ 25 января за № 71).

Не довольно ли документов? Ведь это — официальный, сдержанный язык приказов. Что думали, что чувствовали те, кому предстояло в «безобразной толпе» судов, занятых «бесполезным выбрасыванием боевых запасов», встретиться с победоносной эскадрой, превосходящей их численно, хорошо обученной в мирное время, имевшей целый год боевого опыта и даже имевшей время отдохнуть, починиться и привестись в порядок?..

Тотчас по прибытии в Носи-бэ адмирал распорядился отправить обратно в Россию транспорт «Малайя», причинявший нам в пути столько задержек своими постоянными поломками. При отряде адмирала Фелькерзама оказалось еще одно подобное же «сокровище» — транспорт «Князь Горчаков». От его услуг также решили отказаться.

Кто санкционировал фрахтовку этих пароходов? Неужели за те поистине бешеные деньги, которые им платились, нельзя было найти в Европе что-нибудь не только более сносное, но даже и очень хорошее!..

По верным приметам дела наши вообще обстояли неважно.

Сколько помнится, я уже говорил, что на некоторых судах находились монтеры, командированные фирмой «Сляби-Арко» для наблюдения за исправным действием аппаратов беспроволочного телеграфа (её системы), установленных на эскадре. Эти господа, согласно контракту, должны были сопровождать нас только до Angra-Pequena, но в начале похода многие из них, полные жажды приключений, неоднократно обращались к адмиралу с просьбами разрешить им остаться на более долгий срок, хотя бы даже на сокращенном содержании, причем указывали, что именно на театре военных действий их опыт и знания принесут наибольшую пользу. Некоторым это было разрешено. Теперь все они раздумали и заторопились домой.