Трагедия королевы
Шрифт:
– Ваши слова для меня закон, – ответил король, с любовью глядя на взволнованное лицо королевы. – Идите сюда, Бретейль!
– О государь! – воскликнула Мария-Антуанетта, увидав министра. – Вы, значит, не сомневались во мне?
– Ни на одну минуту, – улыбаясь, ответил король. – Теперь обсудим вместе с Бретейлем, что нам предпринять; пошлем также за аббатом де Вермоном, чтобы он принял участие в нашем совещании.
На следующий день, пятнадцатого августа, в залах Версаля собралось самое блестящее общество. Был большой праздник,
Он также находился в числе собравшихся и в праздничном облачении, со всеми знаками своего достоинства, ждал только прибытия короля и королевы, чтобы сопровождать их в дворцовый храм. Красивое лицо кардинала, у которого было много поклонников и поклонниц, поражало сегодня каким-то сияющим выражением, а его большие черные глаза, пока он разговаривал с графом д’Артуа, не отрывались от двери, в которую должна была войти королевская чета. Эта дверь внезапно растворилась, пропустив королевского пажа, который, окинув зал беглым взглядом, протеснился через блестящую толпу и подошел к кардиналу.
– Монсиньор, – прошептал он, – его величество ждет ваше высокопреосвященство немедленно в свой кабинет.
Кардинал тотчас прекратил разговор, быстро перешел зал и скрылся в кабинете.
Там он нашел только короля и королеву, а в глубине комнаты, в амбразуре окна, стоял министр королевского двора, барон де Бретейль, старый, непримиримый враг гордого кардинала, намеревавшийся в этот один час отомстить ему за долгие годы высокомерного обхождения.
Кардинал вошел с уверенным, любезным выражением на красивом лице, но холодный кивок короля и сверкающие глаза королевы несколько смутили его, и веки его гордых глаз опустились.
– Это вы купили у Бемера бриллианты? – резко спросил король.
– Да, ваше величество, – ответил кардинал.
– И что вы сделали с ними? Отвечайте, я приказываю!
– Государь, – после короткой паузы произнес кардинал, – я полагал, что они переданы королеве.
– Кто поручил вам покупку?
– Одна дама, государь, по имени Ламотт Валуа. Она передала мне письмо от ее величества, и я полагал заслужить одобрение ее величества, взяв на себя поручение, которым ее величество удостоила меня.
– Я? – вскрикнула королева с выражением глубочайшего презрения. – Я дала поручение вам, которого в течение восьми лет не удостоила ни единым словом!
– Теперь я вижу, – воскликнул кардинал, – что меня жестоко обманули. Я заплачу за ожерелье. Горячее желание услужить вашему величеству лишило меня способности видеть и рассуждать; я не заподозрил обмана и теперь горько разочарован. Я заплачу за ожерелье!
– И вы думаете, что этим все будет поправлено? – с гневом воскликнула королева. – Вы полагаете, что этой жалкой ценой вы окупите позор, который вы навлекли на свою королеву? Нет, я требую подробного расследования! Я настаиваю на том, чтобы все, принимавшие участие в этом позорном обмане, были привлечены к ответственности. Представьте доказательства того, что вы действительно
– Ах, ваше величество! – воскликнул кардинал таким вызывающим и в то же время дружеским тоном, что королева задрожала от ярости. – Вот доказательства моей невинности, – продолжал он, вынимая из кармана бумажник, а из него – сложенный лист бумаги. – Вот письмо королевы к графине Ламотт, в котором ее величество поручает мне покупку ожерелья.
Король взял бумагу, прочел ее, взглянул на подпись, затем, презрительно пожав плечами, передал письмо королеве. Она набросилась на него с необузданностью тигрицы, наконец нашедшей свою добычу, и, быстро пробежав бумагу, разразилась громким, гневным смехом.
– Да ведь это – не мой почерк и не моя подпись! – воскликнула она, устремив пылающий взор в лицо кардинала и указывая на письмо. – Как же вы, принц и человек, занимающий такой высокий пост, можете быть так невежественны, чтобы поверить, будто я могу подписаться «Мария-Антуанетта Французская»? Каждый знает, что королевы подписываются только своим именем; и вы один этого не знаете?
– Вижу, понимаю, – пробормотал кардинал, который под взглядом королевы побледнел как смерть и, шатаясь, прислонился к столу, чтобы не упасть, – я вижу, что допустил страшно обмануть себя.
Король взял со стола какое-то письмо и, протянув его кардиналу, спросил:
– Признаете ли вы, что написали это письмо ювелиру Бемеру, передавая ему от имени королевы тридцать тысяч франков в виде задатка?
– Да, государь, признаю, – убитым голосом ответил кардинал.
– Он признает? – сказала королева, скрипнув зубами и сжимая свои маленькие руки в кулаки. – Он мог считать меня способной на такую низость, меня, свою королеву?!
– Вы утверждаете, что купили бриллианты для королевы? – продолжал король. – Вы передали их ее величеству?
– Нет, государь, это сделала графиня Ламотт.
– От вашего имени?
– Да, государь, от моего имени; она также передала королеве квитанцию в уплате ста пятидесяти тысяч франков, которые я одолжил королеве для покупки.
– И какую же награду получили вы от королевы?
Кардинал колебался; но, все еще чувствуя на себе холодный, гневный, презрительный взгляд Марии-Антуанетты, он вдруг вспыхнул и, в свою очередь бросив на нее уничтожающий взгляд, произнес:
– Вы этого хотите, ваше величество? Я скажу всю правду! Государь, ее величество наградила меня за эту маленькую услугу по-королевски: она соблаговолила назначить мне свидание в Версальском парке.
При этом новом ужасном оскорблении королева громко вскрикнула и, прыгнув вперед, подобно львице, схватила своего супруга за руку и, сильно встряхнув ее, воскликнула:
– Государь, вы слышите этого государственного изменника, поносящего свою королеву? Неужели красная мантия может защитить преступника?
– Нет, не может и не должна! – крикнул король. – Бретейль, исполните свой долг, а вы, кардинал, осмеливающийся обвинять свою королеву, выйдите вон!
– Государь! – пробормотал кардинал. – Государь, я…