Трагедия ленинской гвардии, или правда о вождях октября

Коняев Николай Михайлович

Добивали штыками и горничную Демидову.

«Один из товарищей вонзил ей в грудь штык американской винтовки «винчестер». Штык был тупой и грудь не пронзил».

Все оказалось залито кровью.

В крови были лица и одежда убитых, кровь стояла лужами на полу, брызгами и пятнами покрывала стены.

«Вся процедура, — как сказано в «Записке Юровского», — считая проверку (щупанье пульса и т. д.) взяла минут двадцать. Потом стали выносить трупы и укладывать в автомобиль, выстланный сукном, чтоб не протекала кровь. Тут начались кражи: пришлось поставить

трех надежных товарищей для охраны трупов».

Тем временем, нерусские чекисты из расстрельной команды, то ли хулиганя, то ли исполняя обряд, выводили на стенах разные надписи ^{292} .

«…Ha южной стене надпись на немецком языке:

Belsatzar ward in selbiger Nacht Von seinen Knechten umgebracht ^{293} .

Это 21-я строфа известного произведения немецкого поэта Гейне «Belsatzar». Она отличается от подлинной строфы у Гейне отсутствием очень маленького слова: «aber», т. е. «но все-таки».

Когда читаешь это произведение в подлиннике, становится ясным, почему выкинуто это слово. У Гейне 21-я строфа — противоположение предыдущей 20-й строфе. Следующая за ней и связана с предыдущей словом «aber». Здесь надпись выражает самостоятельную мысль. Слово «aber» здесь неуместно.

Возможен только один вывод: тот, кто сделал эту надпись, знает произведение Гейне наизусть.

Снимок № 53 передает вид этой надписи.

На этой же южной стене я обнаружил обозначение из четырех знаков» ^{294} .

Это обозначение из четырех знаковновейшие исследователи склонны трактовать, как каббалистическую надпись, и расшифровывают ее так: «Здесь по приказанию тайных сил царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы».

Я не берусь судить, насколько разумно идентифицировать обозначение из четырех знаковс каббалистической записью, а тем более обсуждать верность перевода, но ритуальный характер убийства Царской семьи очевиден…

Только самое страшное в этом убийстве — не каббалистические знаки, которые оставили, словно бы из тьмы преисподней, вынырнувшие чекисты с нерусскими именами…

Самые страшные в книге Н. А. Соколова, на мой взгляд, страницы, посвященные описанию следов, которые оставил возле Ганиной ямы главный убийца Янкель Хаимович Юровский…

6

Следователь Н. А. Соколов приводит свидетельство послушницы Антонины, которая приносила провизию для царской семьи, о том, что незадолго до цареубийства Янкель Хаимович велел ей упаковать в корзину яйца…

«Для кого, — задается вопросом Н. А. Соколов, — Юровский приготовлял 15 июля эти яйца, прося упаковать их в корзину?

Вблизи

открытой шахты, где уничтожались трупы, есть маленькая лесная полянка. Только на ней имеется единственный сосновый пень, весьма удобный для сидения.

Отсюда очень удобно наблюдать, что делается у шахты.

24 мая 1919 года вблизи этого пня под прошлогодними листьями и опавшей травой я нашел яичную скорлупу.

15 июля ранним утром Юровский уже собрался на рудник и заботился о своем питании…

На этой же самой полянке, вдали от кустов и деревьев, я нашел в тот же день 24 мая под прошлогодней травой несколько листиков. Они были вырваны из книжки и запачканы человеческим калом.

Книжка эта — врачебное пособие, малого формата, карманного. На одном из листиков сохранилось и название отдела книги, из которого листики были вырваны: «Алфавитный указатель».

Кто-то на этой полянке удовлетворял свои потребности. Под руками не было ничего подходящего. Он вынул из кармана свою книжечку и воспользовался страницами, наименее нужными.

Знакомый практически с медициной врач не станет носить у себя в кармане пособия. Это говорит о недоучке. Таким фельдшером-недоучкой был Юровский» ^{295} .

Это свидетельство страшнее любой каббалистической записи…

Попробуем представить себе картину той страшной ночи…

Возле шахты чекисты обливают вначале серной кислотой, а потом керосином тела Государя, царицы, царевен и цесаревича, втаскивают на костер и пытаются сжечь их…

А невдалеке, на полянке, с которой удобно наблюдать, что делается у шахты, сидит на пеньке Янкель Хаимович Юровский и, не обращая внимания на сладковатый запах обугливающихся тел, расколупывает яичко.

Совершено страшнейшее преступление…

Безвинно убиты не только взрослые люди, но и дети…

Это они обгорают сейчас, превращаясь в гигантские черные головешки на разведенном чекистами костре…

Время от времени Юровский поглядывает туда, но оттуда на поляну тянет сладковатым дымом, хлопья пепла падают на руки Янкеля Хаимовича, на расколупанное яичко, и Юровский счищает их, но хлопья слишком жирные и не счищаются, липнут, размазываются серыми разводами по яичной скорлупе…

И Янкель Хаимович выпивает яйцо вместе с хлопьями пепла, а потом достает из корзинки другое яйцо, не сводя глаз с жуткого костра. В свете костра видны хлопья пепла, прилипшие к толстым, жирным губам…

Совершено величайшее преступление — убит царь и его семья, обрублена возможность для возвращения гигантской России к мирному пути развития, во главе с конституционным монархом…

Янкель Хаимович Юровский, кажется, и не думает об этом, так увлек его процесс поглощения яиц.

А потом, насытившись желтками и белками, смешанными с пеплом царской семьи, Янкель Хаимович Юровский расстегивает штаны и, не отходя от пенька, не спеша, справляет свою нужду, подтираясь листочками, вырванными из «врачебного пособия малого формата»…