Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.
Шрифт:
Завершим рассказ о Тихомирове только разъяснением одного из основных мотивов его «измены революции».
С каждым годом материальное положение возглавляемой им группы приходило во все больший упадок. Нечистоплотная история с Дегаевым, завершившаяся убийством Судейкина, существенно подорвала безукоризненный авторитет Тихомирова в революционных кругах.
Затем мельком упоминавшийся нами П.И. Рачковский дважды организовал бандитские налеты на типографии, принадлежавшие Тихомирову в Швейцарии, выведя все его печатное дело на грань банкротства.
И, наконец, 20 июля 1887 года умер Катков.
То, что почти сразу после этого Тихомиров затеял переговоры
Катков умер — и эта минимальная поддержка, позволявшая существовать, прекратилась.
Условия же, достигнутые Тихомировым в переговорах с правительством, были разумеется, весьма просты: с одной стороны, Тихомиров получает полную амнистию и достаточное материальное обеспечение (его трудоустроили в те же «Московские ведомости», редактором которых он стал со временем). Тихомиров же публично отказвается от революционной борьбы и, кроме того, перестает шантажировать российское правительство и самого царя скандалом разоблачения закулисной игры при последней смене царствований.
В конечном итоге Тихомиров и его жена оказались единственными из революционеров, извлекшими хоть какую-то выгоду из цареубийства, за которое заплатили жизнями десятки, а здоровьем — сотни террористов и их пособников, не считая совершенно посторонних людей.
Россия же заплатила за все это всей своей последующей историей.
В конце апреля 1881 года окончательно решался вопрос о том, следует ли давать ход законодательным изменениям конституционного характера, предлагаемым Лорис-Меликовым — это хорошо известно.
Понятно, что при этом спорящие стороны молчаливо (а иногда — и не молчаливо) оглядывались и на мнение террористов: не угодив последним можно было снова оказаться перед перспективой возобновления цареубийственных покушений. Это, несомненно, было очень важно для Александра III, совершенно неслучайно тщательно скрывавшегося от террористов в Гатчинском дворце, куда даже мухам не давали пролететь, минуя охрану.
Опять же хорошо известно, как разрешился этот критический вопрос: Победоносцев вызвал из Москвы Каткова, и тот объяснил царю, что непринятие конституции ничем ему, Александру III, не угрожает.
Тот факт, что игры полиции с Тихомировым и условия сохранения жизни Александру Михайлову продолжались еще долго после того, как никакого Лорис-Меликова во главе правительства уже не было, подтверждает, что отношения между самим Катковым и императором Александром III утряслись на весьма высоком уровне откровенности.
К каким аргументам прибег при этом Катков — не известно: свидетелей беседы не было, а никто из этих двоих ни устными, ни письменными откровениями по этому поводу не поделился. Но следствий из переговоров было два — и они общеизвестны.
Первым была публикация манифеста от 29 апреля 1881 года, ставящего крест на всей деятельности Лорис-Меликова: «глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело правления, в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину Самодержавной власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких поползновений». [992]
992
А.
Вторым — то, что долг Каткова перед Московским университетом молодой царь взял на себя, оплатив его из собственного кармана. [993]
Ни гибель царя, ни результаты заседания 8 марта 1881 года, ничего не решившего, не убедили Лорис-Меликова в том, что дело его бито. Утешало то, что 8 марта Победоносцев и его сторонники, выступавшие против конституции, оказались в явном меньшинстве. Сторонники же конституции наперебой уверяли Александра III, что преобразование Государственного совета, предложенное Лорисом, никакая не конституция. Это, возможно, было их решающей ошибкой: мы знаем (а они не знали), что 1 марта сам Александр II сказал сыновьям Александру и Владимиру, что это — первый шаг к введению конституции. Поэтому уверявшие в противоположном выглядели вралями и заговорщиками.
993
В.А. Твардовская. Указ. сочин., с. 215.
Тем не менее, Александр III просто боялся препятствовать возобновлению с 17 апреля правительственных совещаний, упорно продвигавших предложения Лориса. Победоносцев оставался уже в гордом одиночестве и вел себя удивительно сдержанно. Лорис продолжал считать, что «все схвачено».
Катков уверил царя и в безопасности Лориса, и в безопасности террористов.
Сразу после этого Победоносцеву и предложено было написать манифест в то самое время, когда остальные министры собирались на очередное заседание — обсуждать детали предстоящих преобразований.
Вот повестка дня этого совещания:
«На совещании сего 28 апреля министром внутренних дел будут доложены:
1. Переданная его императорским величеством государем императором записка об устройстве особых следственных комиссий, с центральною во главе, для исследования дел о государственных преступлениях.
2. Записка о предметах ведомства департамента государственной полиции, в связи с предположением о некоторых мероприятиях для устройства на прочных основаниях предупредительной полиции.
3. Соображения о предварительных распоряжениях по пересмотру некоторых частей Положений о земских и городских учреждениях, ввиду урегулирования деятельности сих учреждений.
4. Составленная в министерстве внутренних дел, в феврале сего года, записка по поводу разновременно поступивших заявлений земских собраний о мерах к устранению расстройства быта крестьян». [994]
Заметки Победоносцева, сделанные на его экземпляре программы совещания:
994
К.П. Победоносцев и его корреспонденты, т. I, с. 41–42.