Трагедия с 'Короско'
Шрифт:
– Право, точно верблюды, - один ляжет, и все лягут!.. Было ли когда-либо что-нибудь глупее этого!
Но теперь и мистер Стефенс незаметно опустился на колени подле Сади. На ногах оставались только полковник Кочрэнь и Фардэ. Полковник взглянул на француза вопросительно и, пожав плечами, произнес:
– А в сущности, не глупо ли, в самом деле, молившись всю жизнь, не молиться именно теперь, когда нам не на кого более надеяться, как только на Господа и на благость Провидения?!
– с этими словами и он склонил колено по-военному и
Monsieur Фардэ с недоумением окинул взглядом всех своих коленопреклоненных друзей, затем глаза его перебежали на арабов и гневные лица эмира и муллы, и как будто что-то возмутилось в нем.
– Sapristi!
– Черт побери!
– воскликнул он вполголоса.
– Да что, они думают, что француз боится их?! Нет!..
– И, перекрестившись широким крестом, он встал рядом с другими на колени, склонив голову.
Эмир обернулся к мулле с насмешливою улыбкой, взглядом и рукою указал на результаты его увещаний, затем подозвал к себе одного араба и отдал ему приказание. Все четверо мужчин были тотчас же схвачены, и всем им связали руки. Фардэ громко вскрикнул при этом, так как веревка врезалась в его свежую рану, причиняя нестерпимую боль. Остальные позволили связать себя молча, сохраняя чувство собственного достоинства.
– Вы погубили все дело!
– воскликнул Мансур.
– Право, я боюсь, что вы погубили даже и меня. А женщин увезут, для них предназначены эти три верблюда!
– Ну нет! Этого никогда не будет! Мы не хотим, чтобы нас разлучали! закричал Бельмонт и принялся страшно рваться, чтобы освободить свои руки. Но он сильно ослабел за это время, и двое арабов легко сдержали его за локти.
– Не волнуйся, не беспокойся, дорогой Джон! Они могут причинить тебе вред если ты будешь выбиваться!
– крикнула ему жена, которую другие арабы насильно сажали на верблюда.
– Они мне ничего не сделают! Не борись, прошу тебя!..
Видя, что женщин увели от них и посадили на верблюдов, все четверо мужчин были в отчаянии; это было для них теперь всего ужаснее. Сади и ее тетушка почти потеряли сознание от страха, только миссис Бельмонт сохраняла полное присутствие духа и спокойное, ласковое, улыбающееся мужу лицо. Верблюдов, на которых они находились, подняли на ноги и отвели под пальмы - как раз туда, где стояли мужчины.
– Нора, дорогая, у меня есть револьвер в кармане, - сказал Бельмонт, подняв глаза на жену, - я бы, кажется, душу прозакладывал за то, чтобы иметь возможность передать его тебе!
– Не беспокойся обо мне, Джон, дорогой мой, оставь его себе, он еще может тебе пригодиться, а я ничего не боюсь. С тех пор, как мы с тобою помолились, мне кажется, ничего дурного с нами не случится!
– С этими словами мужественная женщина, наклонившись к Сади, принялась ее утешать и успокаивать.
Приземистый, тучный араб, исполняющий роль помощника у эмира Ибрагима, теперь присоединился к старому эмиру и мулле, и все трое стали вместе совещаться о чем-то, время от времени
– Эмир желает знать, кто из вас четверых самый богатый?
– перевел драгоман, обращаясь к четырем мужчинам.
– Зачем ему это знать?
– спросил Кочрэнь.
– Очень просто, он желает убедиться, кого из вас всего выгоднее оставить в живых для выкупа!
– Я полагаю, что это мы должны обсудить между собой. Но, мне думается, эта счастливая доля суждена Стефенсу, который, если не ошибаюсь, самый богатый из нас!
– Я этого не знаю, - запротестовал Стефенс, - и как бы там ни было, отнюдь не желаю для себя иной участи, чем для всех остальных!
Эмир снова заговорил что-то своим резким, грубым голосом.
– Он говорит, - сказал Мансур, - что вьючные верблюды выбились из сил, и что имеется еще всего один, который в состоянии следовать за караваном! Он предоставляет этого верблюда одному из вас, а кому - это он предлагает решить вам самим. Причем, кто богаче всех, будет иметь преимущество над остальными!
– Скажи ему, что мы все одинаково богаты!
– В таком случае, вы должны сейчас же решить, кому из вас достанется верблюд!
– А что будет с остальными?
Драгоман пожал плечами.
– Вот что, - сказал полковник, - если только одному из нас суждено спастись, то я полагаю, что все вы, друзья, согласитесь, что по справедливости мы должны предоставить верблюда Бельмонту, так как у него здесь жена, а мы все - одинокие!
– Да, да! Это так!
– воскликнул Фардэ.
– Мне тоже кажется, что это справедливо!
– согласился Стефенс.
– Нет, господа, я не согласен на такое исключение: или все спасемся, или все вместе погибнем! Или всем плыть, или всем потонуть!
– отвечал ирландец.
Кто-то заметил, что следовало бы предложить верблюда Кочрэню, так как он старейший, но полковник на это страшно рассердился.
– Можно подумать, что восьмидесятилетний!
– воскликнул он.
– Такого рода любезность является совершенно непрошеной!
– Ну, в таком случае, откажемся все от этого благополучия!
– Да, но это не будет очень разумно! Вы забываете, господа, что они увозят наших дам; для них было бы, несомненно, лучше, чтобы хотя один из нас был с ними!
– проговорил француз.
Все в недоумении взглянули друг на друга. Фардэ был действительно прав, но как же быть? Все недоумевали. Тогда сам эмир пришел им на помощь.
– Если они не могут решить между собой, - сказал он, - то пусть за них решит судьба! Пусть тянут жребий!
– Лучше придумать трудно!
– сказал Кочрэнь, и его товарищи утвердительно кивнули головами.
Тогда к ним подошел мулла; из жирного кулака его торчали четыре полоски пальмовой коры.
– Тот, у кого окажется самая длинная полоска, поедет на верблюде!
– заявил мулла через Мансура.