Трагедия закона
Шрифт:
Дерек заснул.
Через некоторое время он, вздрогнув, проснулся. Его сон был неглубоким, полным тревожных видений, и очнулся он моментально, совсем не так, как обычно просыпался утром: медленно и нехотя. Он сел в постели. Ничего, кроме неизбывного тарахтенья время от времени проезжавших мимо машин, слышно не было. Последний уимблингэмский трамвай давно проклацал на покой, и улица за окном была тиха. Тем не менее у Дерека создалось отчетливое ощущение, что разбудил его какой-то шум; более того, что-то подсказывало ему, что обеспокоивший его шум исходил не снаружи дома, а изнутри, причем откуда-то совсем рядом. Минуту-другую он прислушивался и уже совсем было собрался попробовать заснуть снова, когда тишину взорвал
В темноте он быстро нашарил халат, тапочки, попробовал, но не сумел найти фонарь и распахнул дверь комнаты. Прислушавшись, он различил неясный шум в суматохе поднятой с постели прислуги. Сделав в темноте шаг вперед, он снова оступился на ступеньках, столь остроумно устроенных прямо под порожком двери. На этот раз, в спешке, он чуть не растянулся лицом вниз, и, пока балансировал, пытаясь сохранить равновесие, в него врезалась какая-то невидимая тяжелая фигура, двигавшаяся с другого конца коридора. Дерек упал на пол, фигура распласталась поверх него, больно заехав ему при этом в ребра. Дерек ощутил то же, что ощущает игрок в регби, упавший на мяч прямо перед толпой набегающих форвардов.
Тяжело дыша, он приготовился к схватке с неизвестным противником, но в этот момент прямо в глаза ему ударил луч ручного фонаря и голос Бимиша произнес:
— А, это вы, мистер Маршалл! Вы чуть не сбили меня с ног.
Дерек ничего не ответил на это в высшей степени ошибочное утверждение, лишь спросил:
— Что происходит?
— Это-то я и хотел выяснить, — ответил Бимиш. — Какой позор, что в коридоре нет даже лампочки. Это все из-за стеклянной крыши, видите? Местный совет просто не хочет тратиться, чтобы толком устроить затемнение.
Размахивая фонарем, Бимиш повел его в главный коридор, который тоже был освещен очень скудно, но по контрасту показалось, что здесь — полная иллюминация. В этом свете Дерек разглядел других домочадцев — знакомые, но причудливо измененные в своих ночных облачениях фигуры. Судья выглядел еще более тощим и неуклюжим, чем всегда, в ночной рубашке с неожиданно веселым рисунком. Миссис Скуэр в бумажных папильотках являла собой поистине диккенсовский персонаж. Сэвидж, всклокоченный, но неизменно респектабельный, застыл в неподвижной позе безошибочно узнаваемого дворецкого. Бимиш, как только теперь заметил Дерек, был одет в застегнутое на все пуговицы длинное, доходившее почти до пола, свободное пальто, придававшее ему исключительно щегольской вид. Унылый индивид, предположительно ночной сторож, весьма беспомощно выглядевший, стоял рядом. Дерек разом увидел их всех с нереальной отчетливостью, свойственной разве что ночному кошмару, прежде чем сфокусировать взгляд на причине и центральной фигуре всего этого шума-гама. Но как только сфокусировал, не мог уже смотреть ни на что другое. На полу лежала Хильда Барбер, муж поддерживал ее голову ладонями. Она была очень бледна. Один глаз полуприкрыт, и из раны под ним сочилась кровь. Хильда прижимала руку к горлу — казалось, ей было трудно дышать. Сознание она явно не потеряла, потому что время от времени бормотала какие-то слова, которых Дерек разобрать не мог.
Какое-то время, длившееся не более нескольких секунд, но показавшееся вечностью, все были охвачены параличом, как
Дерек храбро выступил вперед и, взяв леди Барбер за щиколотки, сказал:
— Сэр, ее нужно положить на кровать. — Ему пришлось почти прикрикнуть на оцепеневшего старика, который по-прежнему держал голову жены.
— Да-да, конечно! — сказал судья, очнувшись.
Вместе они подняли женщину и отнесли в ее спальню, располагавшуюся чуть дальше по коридору. Место, где она лежала, как заметил Дерек, находилось прямо напротив спальни судьи. Когда ее положили на кровать, Хильда подняла голову и довольно четко спросила:
— Уильям, с тобой все в порядке?
— Да, да! — ответил Барбер. — Ты меня слышишь, Хильда?
— Он меня ударил, — произнесла она и только теперь потеряла сознание.
Сквозь открытую дверь Дерек увидел, что коридор вдруг заполнился полицейскими.
Спустя бесконечно долгое, как представлялось Дереку, время они с судьей сидели за завтраком. После ночного переполоха, которому, казалось, не будет конца, обеденный стол со стоявшими на нем кофе и беконом придавал окружающей обстановке ободряюще нормальный вид. Когда Дерек вошел, судья уже завтракал с неутраченным, судя по всему, аппетитом, как обычно, читая «Таймс». У него немного покраснели глаза, но в остальном на лице не было видно никаких следов бессонной ночи.
Дерек справился о состоянии леди Барбер.
— Оно такое, какого и следует ожидать в данной ситуации, — последовал ответ. — Разумеется, ей нужен полный покой. — Он снова уставился в газету. — Мне не нравится то, что происходит в Финляндии, — объявил он через некоторое время. — Еще чашку кофе, если это вас не затруднит, маршал. Какой-то у него странный вкус — не понимаю, что-то с ним не так. Видимо, воду плохо прокипятили. — Он принял из рук Дерека чашку и продолжил: — Интересно, как этот человек проник сюда прошлой ночью? Уж я скажу несколько слов по этому поводу Главному констеблю, когда он явится. — Судья сделал большой глоток, поморщился, глядя в чашку, снова вернулся к газете и заключил: — Это просто шокирует.
Дерек пробормотал, что совершенно согласен, хотя из контекста не совсем понял, относились ли последние слова судьи к положению дел в Финляндии, к плохому кофе или к пертурбациям минувшей ночи. Он пытался придумать комментарий, который равно подходил бы ко всем трем темам, когда его отвлек звук открывшейся двери: в комнату вошла Хильда.
— Дорогая! — воскликнул судья, вскакивая. — Что это значит?
— Прости, если напугала тебя, — спокойно сказала Хильда. — Знаю, я представляю собой жуткое зрелище, но подумала, что ты к нему готов. Посмотри, мистер Маршалл воспринимает его вполне хладнокровно.
Она повернула к Дереку лицо, изуродованное огромным синяком. Под слоем макияжа оно было бледным; вокруг шеи она повязала шифоновый шарф, не полностью скрывавший безобразные ссадины с обеих сторон.
— Но, Хильда, ты должна оставаться в постели! Доктор категорически велел…
— Этот доктор не знает, что представляют собой постели в здешней резиденции, — ответила Хильда, намазывая тост маслом. — Я лежала в ней столько, сколько смогла вытерпеть, а потом решила встать. Впрочем, дойти мне удалось только до двери. Ее загораживал огромный толстый полицейский, которого там, видимо, поставили помахать кулаками после драки.