Трагедия Зет
Шрифт:
В комнате стало тихо, и Хьюм медленно начал читать:
«Дорогой сенатор Фосетт! Не напоминает ли вам что-нибудь моя маленькая распиленная игрушка? Вы не узнали меня в тот день в тюремной столярной мастерской, зато я вас узнал, черт бы побрал вашу душу! Какая удача для малыша Аарона!
Скоро я ожидаю освобождения. Как только я выйду отсюда, я позвоню вам. И той же ночью вы отвалите мне пятьдесят штук в вашем логове, сенатор. Иначе я расскажу легавым, что…
Ну вы знаете. Никаких трюков, иначе малыш Аарон заговорит.
Когда я смотрела на написанное карандашом корявое послание отчаявшегося
Рот Хьюма плотно сжался, и холодная улыбка приподняла его ноздри.
— Это уже что-то, — сказал он, пряча письмо в бумажник. — А все остальное… — Он не находил слов.
— Спокойнее, Хьюм, — предостерег отец.
— Можете на меня положиться, инспектор.
Окружной прокурор подошел к телефону.
— Оператор, соедините меня с начальником тюрьмы Алгонкин Магнусом… Начальник? Это окружной прокурор Хьюм. Простите, что поднял вас с постели среди ночи. Полагаю, вы слышали новости?.. Сенатор Фосетт был убит этим вечером… Да-да… Слушайте, Магнус, говорит ли вам что-нибудь имя Аарон Доу?
Мы молча ожидали, а Хьюм прижал микрофон к груди, устремив невидящий взгляд в камин.
Никто из нас не шевелился целых пять минут.
Внезапно взгляд окружного прокурора заострился. Он кивнул и сказал:
— Мы сейчас прибудем, — после чего положил трубку на рычаг.
— Ну? — хрипло произнес Кеньон.
Хьюм улыбнулся:
— Заключенный по имени Аарон Доу, работавший в тюремной мастерской, был освобожден сегодня во второй половине дня!
Глава 6
ААРОН ДОУ ВЫХОДИТ НА СЦЕНУ
До этого момента я лишь смутно ощущала тень над нашими головами, далекую, как мечта. Факты тарахтели у меня в голове, мешая видеть надвигающуюся катастрофу. Но теперь зрение сразу прояснилось. Аарон Доу… Имя значило для меня так же мало, как Джон Смит или Кнут Соренсен. Я никогда его не слышала и никогда не видела этого человека. И все же — можете называть это шестым чувством — я знала так же твердо, как если бы была ясновидящей, что этот бывший заключенный, возможно невинная жертва общества, станет куда более ужасной жертвой вполне реальной тени, живущей среди нас.
Я плохо помню мелкие события. Мою голову распирали не вполне оформившиеся мысли, а сердце до боли стучало в груди. Я чувствовала себя беспомощной и, хотя рядом находилась надежная опора в лице отца, смутно жалела об отсутствии старого джентльмена, которого мы оставили в «Гамлете» с тоской смотрящим нам вслед.
Припоминаю, как окружной прокурор Хьюм и Руфус Коттон снова о чем-то перешептывались, как Кеньон внезапно ожил и начал отдавать приказы своим неприятным голосом, словно перспектива схватки с беззащитным беднягой придавала ему энергию. Помню бесконечные сообщения и распоряжения, благодаря которым я осознала, что ищейки в переносном смысле (а может, и в буквальном) уже идут по следу этого аморфного Аарона Доу, которого освободили из тюрьмы Алгонкин всего несколько часов назад…
Я помню сильную руку Джереми Клея, помогающего мне сесть в его машину, и наслаждение, с которым я вдыхала свежий ночной воздух. Окружной прокурор сидел рядом с Джереми, а отец и я — сзади. Автомобиль мчался по шоссе, у меня кружилась голова, отец молчал, Хьюм выжидающе смотрел на темную дорогу впереди, а Джереми сидел за рулем, плотно сжав губы. Подъем на крутой холм проходил как во сне…
Наконец перед нами возник хищный монстр из ночного кошмара — тюрьма Алгонкин.
Я не представляла себе, что от неодушевленного предмета из камня и стали может исходить столь
— В чем дело, Пэтти?
Ворчанье лишенного воображения старика вернуло меня к реальности — демоны улетучились, и я с усилием отогнала гнетущие мысли.
Ворота неожиданно распахнулись, и Джереми двинул машину вперед. В слепящем свете фар виднелось несколько человек с ружьями, в темной униформе и фуражках с квадратными козырьками.
— Окружной прокурор Хьюм! — крикнул Джереми.
— Выключите фары! — отозвался грубый голос.
Джереми повиновался, и луч света начал шарить по нашим лицам. Охранники разглядывали нас равнодушными глазами.
— Все в порядке, — быстро сказал окружной прокурор. — Я Хьюм, а это мои друзья.
— Начальник тюрьмы Магнус ожидает вас, мистер Хьюм, — произнес тот же голос значительно мягче. — Но остальным придется подождать снаружи.
— Я ручаюсь за них. — Хьюм, помедлив, шепнул Джереми: — Вам и мисс Тамм лучше припарковаться снаружи и подождать нас, Клей.
Он вышел из машины. Джереми выглядел нерешительно, но лицезрение людей с каменными лицами и ружьями, очевидно, обескуражило его, так как он кивнул и откинулся на спинку сиденья. Отец выбрался из автомобиля, и я следом за ним. Уверена, что ни он, ни окружной прокурор не заметили меня, когда шли по тюремному двору, а что касается охранников, то они молчали, очевидно восприняв мое присутствие как нечто само собой разумеющееся. Правда, вскоре Хьюм обернулся и увидел меня, но пожал плечами и двинулся дальше.
Мы шли через открытое пространство — в темноте я не видела, насколько обширное, — наши ноги стучали по каменным плиткам. Пройдя в массивную стальную дверь, которую открыл нам изнутри надзиратель в синей униформе, мы очутились в административном здании. Оно казалось пустым и безжизненным. Мне чудилось, что стены безмолвно шепчут страшные истории, хотя за ними находились не камеры, а всего лишь канцелярские комнаты. Какие же ужасы обитали в жутких строениях вокруг нас?
Я последовала за отцом и Хьюмом вверх по каменным ступенькам к непрезентабельной двери с табличкой: «Начальник тюрьмы Магнус».
Хьюм постучал, и дверь открыл клерк или секретарь в кое-как надетом штатском, — очевидно, он поднялся с постели. Что-то буркнув, он проводил нас через большую приемную и внешний офис к еще одной двери, распахнул ее и отошел, взглянув на меня с холодным неодобрением, когда я проходила мимо.
В голове у меня запечатлелось, что все окна, которые мы видели по дороге к этой комнате, были снабжены стальными решетками.
Мужчина, который поднялся приветствовать нас в тихой аккуратной комнате, мог бы быть банкиром. Он был облачен в серое и, хотя его галстук казался завязанным наспех, а одежда — слегка мешковатой, выглядел безукоризненно. У него были редкие седеющие волосы, суровое, серьезное и усталое лицо человека, долгие годы находившегося лицом к лицу с людскими пороками, и наблюдательный взгляд того, кто живет в постоянной опасности.