Трагический эксперимент. Книга 4
Шрифт:
Как известно, „историческую миссию“ Горького вскоре попытались сорвать с помощью царской охранки, которая отправила вместе с ним своего агента. Но главное – пуританская Америка была возмущена тем, что писатель приехал в страну с актрисой, бросив в России жену с двумя маленькими детьми. „Комитет знаменитых американцев для помощи русской революции“, в который входили Марк Твен, Д. Хоуэллс, Э. Синклер, Д. Дьюи, Г. Уилшайр, М. Хилквит и др., распался, социалистический журнал „Labor“ („Сент-Луис“) объяснил причину скандала вокруг писателя закулисной борьбой крупных финансистов, которые увидели в его деятельности помеху „для финансовых разбойников“.
Горький был вынужден на время
Продолжая работать над романом „Мать“ в Италии, куда Горький и М. Ф. Андреева приехали 13 (26) октября 1906 г., писатель понял не только это. Помогать делать всемирную революцию для господства „клуба международных банкиров“ он не хотел. Написанный в Америке очерк „Город жёлтого дьявола“ и особенно памфлет „Один из королей республики“ свидетельствуют об этом достаточно выразительно. Сатирический портрет американского банкира, который делает деньги, чтобы сделать ещё деньги, и мечтает о господстве над всем миром, органично вписывается в общую характеристику страны, где даже Свобода покрыта „зелёной плесенью“.
Итогом поездки Горького в Европу и Америку была переоценка понятий „свобода“ и „революция“. Этому способствовал и разгоревшийся в немецкой социал-демократии скандал вокруг „дела Парвуса“. Выяснилось, что на „партийные“ средства доктор Гельфанд совершил турне по Италии вместе с очень красивой дамой.
Неудивительно, что после 1908 г. Горький всё реже стал отчислять собственные средства в партийную кассу, тем более что на Капри денег у него становилось всё меньше. В годы реакции разорилось издательство „Знание“, доходы от которого были главным средством для жизни писателя. Он метался, пытаясь организовать собственный журнал или выгодно продать новые произведения И. Д. Сытину. Ведь даже скромная жизнь на Капри требовала немалых средств. Между тем большевики довольно бесцеремонно пользовались его денежной помощью. Известно, что Ленин в письме А. А. Богданову советовал: „…тащите (особенно с Горького) хоть немного“. И большевики „тащили“, не стесняясь: участвуя в работе Пятого съезда РСДРП в Англии (1907), Горький и М. Ф. Андреева организовали питание делегатов за свой счёт, частично оплачивали их пребывание за рубежом и отъезд.
На Капри Горький искренне увлёкся работами А. В. Луначарского о социализме и религии, трудами В. А. Базарова о коллективизме и особенно книгами А. А. Богданова об „эмпириомонизме“ и „эмпириокритицизме“. Они отвечали потребности писателя углубить понятие „революция“, не ограничиваясь теорией классовой борьбы с капиталом и пролетарской диктатурой.
Горького объединяло с „левыми большевиками“ многое: проповедь активности и коллективизма, идея вызревания нового сознания в недрах старого строя, мечта о новой культуре, но главное – понимание социализма как идеального устроения мира, в котором личность достигнет гармонического единства внутри и вне себя. Чтобы построить такое общество, как изображал Богданов в книге „Новый мир“ (1905) или романе-утопии „Красная звезда“ (1908), нужно было воспитать нового человека, о котором всегда мечтал Горький, воспевая Человека с большой буквы. Поэтому он высоко ценил философские работы Богданова.
Ленин резко полемизировал с Богдановым, не одобрил он и организацию партийной школы на Капри, в которую были приглашены рабочие-пропагандисты из
С тех пор Горький стал ненавидеть „партийные склоки“, на время порвал отношения и с Лениным, и с Богдановым, а главное – перестал спонсировать большевиков. И хотя контакты с Лениным постепенно восстанавливались (в 1910 г. он снова приезжал на Капри), писатель приобрёл стойкую неприязнь к членству в какой бы то ни было партии и до конца жизни называл себя „беспартийным большевиком“.
Вернувшись на родину после царской амнистии 1913 г., Горький занимался уже не партийной, а литературной и общественной работой. Первую мировую войну он воспринял как всеобщее безумие, крах европейской культуры и цивилизации, заговор империалистических хищников для передела сфер влияния. Рухнули мечты о создании международного „интернационала интеллигенции“, мировой революции и солидарности рабочих всех стран: „Ведь если товарищ Жан изувечит товарища Ганса, как они встретятся потом, как можно говорить им об интернационализме интересов демократии“.
Писатель прекрасно понимал, какие финансовые интересы толкали правительства Европы к войне. Об этом свидетельствует задуманная им серия книг „Государства Западной Европы перед войной“, куда входила и книга Ленина „Империализм как высшая стадия капитализма“. Но это не означало, что Горький по-прежнему разделял все замыслы большевиков и помогал им готовить революцию.
Накануне 1917 г. его окружали в редакции „Новой жизни“ так называемые интернационалисты, близкие по взглядам к меньшевикам: Н. И. Суханов (Гиммер), В. А. Базаров (Руднев), Ст. Вольский (А. В. Соколов), Б. В. Авилов, В. А. Десницкий (Строев) и др. По замыслу Горького, газета должна была консолидировать все здоровые силы общества без различия политических взглядов. Он даже стремился объединить все социал-демократические течения в одну партию.
Из-за военной цензуры Горький в эти годы не поддерживал связи с европейскими социал-демократами, поэтому не мог знать о существовании „Меморандума д-ра Гельфанда“, в котором излагался подробный план организации революционного переворота в России и свержения императора Николая II. Не знал он и о контактах Парвуса с немецким правительством, а также о деятельности американских и скандинавских банкиров, тайно финансировавших „революцию Керенского“ и мечтавших, как Якоб Шифф, о расчленении России. Но догадывался о многом.
Февральские события 1917 г. Горький воспринял осторожно: радость от того, что „русский народ обвенчался со Свободой“, вскоре омрачилась предчувствием грядущих трагических событий. О подготовке Октябрьского переворота Горькому сообщили незадолго до его начала. Многие годы общаясь с большевистскими вождями, он узнал от кого-то из них (возможно, от Л. Б. Каменева), что 16 октября на заседании ЦК РСДРП было принято решение о немедленном вооружённом восстании. Считая такой шаг гибельным для России и для революции, Горький решил выступить с воззванием, обращённым к большевикам и народу. В статье „Нельзя молчать!“, опубликованной 18 (31) октября, он писал: „На улицу выползет неорганизованная толпа, плохо понимающая, чего она хочет, и, прикрываясь ею, авантюристы, воры, профессиональные убийцы начнут творить историю русской революции“.