Трактир «Разбитые надежды»
Шрифт:
— Ладно уж, — так и не дождавшись, махнул рукой Усач. — Щас я на это дерево заберусь, вон на ту ветку, что ниже вас, а вон на ту, над вами, закину кошку. — Он начал разматывать длинную веревку, обмотанную вокруг живота. — Здесь, стало быть, закреплю, по ней и спуститесь, летуны.
— Не шутишь? — обескураженно спросил чешуйчатый.
— Шучу, конечно. — Усач вздохнул и начал карабкаться на дерево. — Вы головы куда-нибудь приберите, шоб железякой не зацепило.
— Куда убрать? — не понял Марат.
— Да хоть в карман спрячьте. Мне что за дело?
С ловкостью белки он взобрался на
— Эх, раскудри моя черешня, пошла рубаха рваться! И раз, и два, и три!
Трос просвистел у самого уха Лешаги и намертво вцепился в древесину. Усач дернул веревку, проверяя, прочно ли сидит крюк, обвил «пояс» вокруг ветки и тут же спустился по нему вниз.
— Давайте уж, спускайтесь с небес на землю.
— Сам ты уж, — под нос себе буркнул Марат.
Усач дождался, когда спасенные окажутся на земле, поднял веревку, покрутил ее и в одно движение сдернул.
— Ты чего вернулся? — спросил Леха, едва оказался на земле. — Вроде, ушел со своими.
— Ну, мало ли. Ушел, пришел. Мои ноги, что хочу, то и делаю.
— А все же?
— Вот тебе и все же, — детина стал вновь обматывать живот спасательным тросом. — Навязались безрукие на мою голову, спасай их тут. — Усач вдруг повернулся и усмехнулся неожиданно добродушно. — Ну, сам посуди. Ежели побьют вас, дело ясное, я — ушлый, ты — дурак, и что тут огород городить, кто спереди. Понятно, я. А вдруг нет? Все ж в один голос твердить будут: «Лешага то, Лешага се». Тьфу, противно. В общем, я такое себе решил, ты живи покуда. Мы еще свой спор не доспорили. И всяким пришлым, — он кивнул туда, откуда доносился шум битвы, — в него лезть нечего.
— Спасибо, Усач. Ну, давай, нужно спешить.
Темные густые брови Нуралиева сошлись на переносице. Не зря учили на курсе тактики, что если наступление развивается так, как задумали в вашем штабе, то впереди ожидает засада.
— Не впереди, — мотнул головой Лешага. — Сзади.
— С тыла, — поправил лейтенант. — Но это сейчас не важно. Значит, вражеская разведка сработала лучше, чем мы ожидали, — он задумчиво поглядел в небо. Сегодня, точно в насмешку, оно было синим и ласковым, с редкими пуховыми клочьями облаков.
— Значит, они хотят ударить в момент нашей атаки. Разумно, что и говорить. Ты можешь указать на карте, где они находятся? — лейтенант вытащил из-за голенища сапога исчерченный свиток.
— Это что? — разглядывая странный рисунок, спросил ученик Старого Бирюка.
— Чего непонятного? Карта. Я сам нарисовал. Вот здесь, — офицер ткнул пальцем в странную загогулину с закорючками, слабо напоминавшими деревья. Около закорюк стояли цифирки. — Здесь лес, тут находимся мы.
— А что за цифры?
— Не обращай внимания, это примерная толщина деревьев, их высота и расстояние между стволами, так, для себя заметки. Вот это — холмы, в долине между которыми идет бой. А где та колонна, что вы видели?
Лешага глянул на округу верхним зрением. Всадники по-прежнему находились в узкой лощине, но уже не двигались, просто стояли и ждали. Прикрыв глаза, он попытался наложить увиденное на рисунок.
— Вот здесь, вот, — Леха ткнул пальцем
— Нда-а, — протянул Нуралиев. — Я бы тоже там засаду разместил. Вероятно, раньше это было русло какой-то реки, может, притока Серой Воды. А знаешь что? — на губах лейтенанта появилась хитрая улыбка. — Давай им дадим то, чего они так ждут.
— Это ты о чем? — мгновенно отозвался Леха. Одного эксперимента на сегодня ему хватило с головой.
— Пока засадный полк не двигается, ждет нашего появления. Через некоторое время они начнут беспокоиться, куда мы подевались. А что, если не заставлять их ждать? Я с частью отряда займу позицию здесь, на высоком берегу, у выхода из лощины. А ты со второй частью покажешься впереди, изобразив атаку. Заметив вас, колонна начнет движение. Здесь нужно действовать быстро, занять лес на том берегу, развернуться и зажать людожогов в огненном мешке. Если справишься, мы тут никого живьем не выпустим.
— Да, пожалуй, что и справлюсь, — глядя на карту, все более обретавшую черты знакомой местности, задумчиво ответил Лешага.
Черный, радовавшийся тому, что его могучий хозяин летал, как птица по небу, а теперь вновь здесь, со своей Стаей, требовательно просунул голову под руку Лешаги.
— Слушай, — тот поглядел на лейтенанта. — А если хитрее? Я, конечно, появлюсь в лесу, наших разверну — это понятно. Давай-ка мы людожогов да на своих же и погоним.
— Как же мы их погоним?
Лешаге вспомнилась недавняя картина. Впавшие в неистовство кони и оскаленные морды волкоглавых.
— Лошади — животные пугливые. Как думаешь, Черный, сможете вы их шугануть?
Пес склонил голову и высунул язык, словно удивляясь, зачем хозяин спрашивает о таких понятных вещах. Еще как смогут.
— Отлично! — Нуралиев поправил кепи и оглянулся на ждущих приказа бойцов. — Тогда начинаем!
Этот день был счастливым для багряного густолиста. Пролитая в долине кровь должна была напоить недобрую траву на многие годы вперед. Происходившее не поддавалось ни описанию, ни контролю. Дорвавшиеся до настоящего дела, возможно, самого большого в их жизни, прорвы были либо абсолютно счастливы, либо совершенно мертвы. Над полем боя то и дело звучал их невнятный боевой клич «Буг-г-гурт!» Они ломали и крушили, рвали в клочья, грызли и вновь орали, падая от ударов сабель, выстрелов и взрывов гранат. Но, даже очутившись на земле, прежде чем навеки сомкнуть глаза, они норовили сомкнуть челюсти на ноге скакавшей мимо лошади и затем умереть от ран и избытка счастья.
В самом начале, среди бушующего моря встречного боя, виднелся небольшой странный островок. Сбившиеся в кучу Пучеглазые, оградившись стеной ужаса, пытались вернуть контроль над своим войском. Это удавалось слабо, поскольку в рукопашной уже не разберешь, где кто, да и поди, останови солдата, когда его пытается убить другой солдат. Результат предсказуем, исход плачевен. Очень скоро обособленность Пучеглазых сыграла с ними злую шутку. Заметив «островок», даже не догадываясь о его назначении, людожоги, все еще спускавшиеся по склону, развернули бомбомет и попросту накрыли Пучеглазых осколочными зарядами, полностью освободив прорв от чьего бы то ни было влияния.