Трансцендентная сингулярность души (сборник)
Шрифт:
Ни одна фраза меня по-хорошему не зацепила. Наоборот. Некоторые пассажи просто поразили своей вульгарностью и грубостью.
Гандлевский стал зачитывать отрывки из своей новой книги. Мемуары. Про детство, юность и т. д. Наверно, ему самому это было жутко интересно, но публика начала впадать в спячку. У меня аж скулы воротило от зевоты.
А знаете, уважаемые читатели, какое самое яркое впечатление вынес Гандлевский из детства? Это как его школьный приятель принародно м@стурбировал. Гандлевский смаковал такие сюжеты. Но почему-то постеснялся упомянуть, какую кличку дали ему самому приятели в школе. Не догадались? Даю вам подсказку: от его фамилии…
По-видимому, обидная кличка нанесла Серёже столь тяжкий моральный урон, что он на всю жизнь приобрёл неискоренимую тягу к грубым словам, включая ненормативную лексику.
Гандлевский на литературном вечере произносил вслух
Я не ханжа, сам люблю острое слово, но не выношу, когда великий русский язык поганят грубостью и матерщиной. Тем более, когда этим занимаются те, кто претендует на звание поэта или писателя.
Когда моё терпение лопнуло, я встал и ушел из зала.
Назавтра я заглянул на сайт Гандлевского. Вот фрагменты из его стишков разных лет (я брал катрены почти наугад, не слишком выбирая):
* * *
* * *
* * *
Это – поэзия?! Убогий бред. Как можно называть себя русским поэтом или хотя бы русскоязычным, если страдаешь косноязычием (особенно характерно – в двух строках последнего катрена)?! Цитирую дальше.
* * *
* * *
* * *
Нет, не хорошо, а плохо, даже чересчур. Глубокие темы? Высокие чувства? Оригинальные словесные конструкции? Ничего подобного. Такие «стихи», что ни в сказке рассказать, ни топором вырубить. Что ж, продолжим.
* * *
* * *
* * *
Кто мне докажет, что это – высокая поэзия (ладно, путь просто – хорошие стихи, хотя бы так), тому я обещаю, что публично извинюсь и признаю Гандлевского великим поэтом. Клянусь!
Кстати, вам, уважаемые читатели, стиль Гандлевского никого не напоминает? Правильно: Пастернака и Вознесенского, причём, в особо жалком неприглядном виде. Гандлевский – примитивный подражатель, причем, вульгарный и грубый. Но ни Пастернак ни Вознесенский, при всех своих огрехах в стихосложении, никогда не допускали пошлости и матерщины. А вот что позволяет себе Гандлевский:
* * *
* * *
* * *
Нет, всё, баста! Не хочу более цитировать всяческую чушь, да еще с грубостями. Удивительно, что всю эту бредятину умудряется вываливать на читателей человек, окончивший когда-то филологический факультет МГУ. Интересно, он вообще на лекции и занятия ходил или преимущественно сачковал? Впрочем, не важно. Важно, что поэтом он не стал. Потому что стать поэтом может только поэт, а не словоблуд, сколько его ни учи на кафедрах высшего лингвистического образования.
Теперь перейдём к прозе. Вот некоторые фразы из «Трепанации черепа». Как написано в анонсе, эта эпохальная повесть Гандлевского стала заметным явлением в российской литературе.
«Белый боксер Чарли, племенной брак, внеплановая вязка, махом сигал на кровать. Я по привычке заслонял солнечное сплетение и пах: в засранце сорок кило весу и люберецкая силища»…
«Что-то я замечаю, большинство моих баек грешит единоначалием пошли-купили, вроде сказочного зачина жили-были»…
«Once upon a time 12 апреля 1991 года мы с Витей Ковалем пошли и чудом купили в магазине на Серпуховской за пять минут до закрытия две бутылки коньяку по 15 рублей»…
«На Киевской я на секунду оторвал зад от дерматинового сиденья при виде недвусмысленно выходящих из вагона мужчин, но усталость, трусость и слабое женино сопротивление взяли верх и зад опустился»…
«Отец мой был умным и порядочным человеком. Он обожал жену и гордился ее красотой»…
«Я вспомнил массовый набор в Союз писателей. Ну приняли и приняли, говна-пирога»…