Трансформация
Шрифт:
Мы познакомились с ней в школе, а дружить начали весной в конце 7 класса; тогда во мне было меньше меланхолии и усталости, пережеванной судьбой тоски, защемлений в районе сердца, вызванных внезапными всполохами памяти; в мире не было того, что происходит сейчас, а она была еще более безумная и уверенная в том, что мир лежит у ее ног, и что дар – карты, сны, тайны – открыт ей, так как она связана со вселенной напрямую через Сахасрару (или чакру тысячи лепестков). Она (в 7 классе!) рассказывала мне о буддизме, просветлении, круговороте Сансары и придумывала дикие способы, как из него вырваться. Тогда я не воспринимал ее всерьез, мне было просто хорошо дружить с такой
Так мне открылись первые проявления Дао, великого пути всего, в котором главное – прислушаться к себе, осознать свое истинное я, интуитивно чувствовать повороты на 78 градусов, плыть по реке жизни, чаще выбирая недеяние. Тогда я еще не знал про Дао, но что-то во мне с той секунды вступления в мир поэзии перевернулось и остается таким до сих пор. А С. просто почувствовала, что мне недостает какой-то важной части, и пришла на помощь; ей не нужны были стихи. Что-то колдовское в ней все же чувствовалось, даже если опираться на последние научные достижения.
Так, думая о ней, я шел сквозь проспекты и переулки, почти не глядя, на ощупь поворачивая и петляя в дорогах; тепло вновь окутало город, вечернее солнце садилось за горизонт, и взгляд мой уплывал куда-то за ним, уводя с собой разум. Я думал о вечном, о новом мироустройстве, о Кропоткине, о Дао, великом пути всего, о Будде; иногда с замиранием сердца вспоминал, что хорошо бы купить С. подарок, но потом сразу же забывал, не найдя глазами ни одной подходящей вывески, зато наткнувшись на сушившееся белье и цепочкой ассоциаций дойдя от него до Швейцарии (белье – кондиционер вернель «альпийские луга» (– коровы – молоко – шоколад) – швейцария), и вздыхал. Иногда очень хотелось с-бежать; в последнее время чаще обычного.
Облака окрашивались в алый, когда я подходил к ее балкону. Свежее дыхание ветра трогало кожу, трепало волосы, рассеивая на миг сладость летнего вечера. Я хотел позвать ее на улицу, чтобы сидеть здесь на лавочке хоть до глубокой ночи и в свете фонаря почему-то полушепотом говорить о былом, и гадать, и хохотать, и плакать. Пять минут я простоял, провожая солнце, смотря ему вслед, напитываясь его запахом и ушедшим жаром. «Ушедший жар солнца – это очень точное описание меня, подумалось мне; как воспоминание о былом себе, укороченное и переиначенное, почти забытое, перевернутое, и – не то». Розовый дом еще больше порозовел от заката, а я молча втиснулся в широкую дверь – пространство давило со всех сторон, неминуемо и всегда в этом доме. С. пару раз говорила, шутя, что у этого места тяжелая энергетика, и вообще как-то тут странно…
Преодолев несколько пролетов, я начал считать ступени, чтобы сконцентрироваться на чем-то определенном и привести мысли в одну стройную линию, из которой вышло бы намерение для карт. Постучал в дверь, и С. тут же прибежала ее отворять.
– Привет! Проходи, –
– Оо, это точно!
В квартире ничего конкретного не менялось, так как каждый раз, когда я заходил, это было совершенно иное место. Конечно, там всегда сохранялось что-то общее, например, абсолютное отсутствие обоев и ковров, деревянные полы – хотя в прошлый раз, возможно, была плитка, потому что накануне мы повздорили, – всегда была кухня, на которой мы пили чай и на которой С. – наверняка! – варила зелья, но и ее внешний вид менялся до неузнаваемости, и на этом список похожего заканчивался, даже количество комнат было разным, то с гостиной, то без нее. Но все же всегда оставалось это странное двоякое ощущение, с одной стороны, тревоги, странных предчувствий, непонятных запахов и шорохов, скрипов половиц, и дуновений сквозняков из закрытых окон, и, с другой, – тепла и чего-то родного, ведь с этой квартирой была связана целая жизнь. На самом деле ощущений было гораздо больше, просто тогда я был во власти бинарной системы, которую сейчас считаю несостоятельной, и выделял для себя самые выделяющиеся образы, как основные.
По полкам копились книги, к потолку по углам были привязаны разные травы (полынь – от плохих людей, адамова голова – где она ее нашла? и для (от) чего?, чертополох, папоротник, шалфей), в вазах всегда стояли свежие цветы, словно только что сорванные, еще дышащие ветром земли и искупанные в росе. По дому плыл запах медовой выпечки и трав, из ванной тянуло чистотой и долгими сборами, на кухне закипал чайник.
– Я с балкона увидела, как ты стоишь и смотришь на закат.
– Да, он сегодня невероятный… – протянул я напевно.
– Будешь чай? Можем открыть окно, сесть на подоконник и любоваться!
– Буду, но без окна. Я сегодня себя так странно чувствую, – из-за грозы, наверное. Да и к тому же твоя квартира… Сама понимаешь
– Ох, это точно. «Черти воют по углам», или как ты там писал? – по-доброму усмехнувшись, процитировала она.
– Да, что-то вроде того.
Я хотел спросить про квартиру, но, по-моему, уже спрашивал, и не раз, и она все время отвечала, что не властна над своим жилищем. Просыпается, говорит, и вроде все как всегда, а что там поменялось на деле, это уж ей неизвестно. Говорят, в вещих снах надо следить за мельчайшими деталями, типа картины на стене; если хоть что-то поменяется, то вас пытаются запутать и сон на самом деле никакой не вещий. А ей как быть? или мне, если вдруг приснится ее квартира? Наверное, просто ждать.
Стол был немного потертый, но качественный, из хорошего дерева. Мы сели за него на разные стулья, так как все покупалось на барахолках типа удельного рынка, чтобы потом затеряться в лабиринтах изменений и исчезновений почти булгаковской нехорошей квартиры, а там обычно комплектами не отдают.
Засвистел чайник, и что-то покачнулось – возможно, мир. С. заварила вторяки, поставила на стол ароматные горячие булочки на меду, которые сразу напомнили детство, бабушку, деревню и финскую расписную печь, и легендарные, вечные как само Время, бутерброды с сыром. Из окна доносился отсвет заката и шум летней вечерней улицы. Я знал, что где-то в этом доме спрятаны в тканный мешок карты, на которых мы будем вскоре пролезать туда, куда нельзя, и узнавать немыслимые вещи. Я отхлебнул крепкого чаю; она:
Конец ознакомительного фрагмента.