Трансмиграция Тимоти Арчера
Шрифт:
А ребенок Марии отвечает:
Но, но! Прыг, прыг! Прыг, прыг!Я сломаю твою игрушку, подумала я, если ты будешь продолжать в том же духе. Маленький мальчик собирает модель самолета и не понимает: двойной ужас, и оба охватывают меня.
— Я приеду, — сказала я Тиму, — как только найду кого-нибудь посидеть с Харви.
— Ты можешь взять его с собой.
85
«Ты!
— Нет, — я машинально покачала головой.
Я попросила соседку присмотреть за Харви остаток дня и вскоре была на пути в Сан-Франциско, переезжая на своей «хонде» по мосту Бей-бридж. А слова из оперы Берга все еще навязчиво звучали у меня в голове:
Охотника жизнь весела, Охота всем доступна! Охотником будь я, Вот это был бы я.То есть, сказала я себе, слова Георга Бюхнера, он ведь написал эту чертовщину. Я вела машину и плакала. Мое лицо застилали слезы. Я включила радио и нажимала кнопку за кнопкой, перебирая станцию за станцией. На канале рок-музыки я поймала старую песню Сантаны и включила громкость на полную мощность. Музыка заполнила мой маленький автомобиль, и я закричала. Я слышала:
Ты! Мать твоя мертва!Я чуть не врезалась в огромный американский автомобиль, мне пришлось перестроиться в ряд правее. Помедленнее, сказала я себе. Е*** твою, подумала я, двух смертей уже достаточно. Хочешь стать третьей? Тогда продолжай вести так, как ведешь сейчас: трое плюс люди из другой машины. И затем я вспомнила Билла. Психа Билла Лундборга, на данный момент где-то на свободе. Позвонил ли ему Тим? Ему должна позвонить я, сказала я себе.
Бедный, несчастный, е***нутый ты сукин сын, сказала я про себя, вспоминая Билла и его мягкое толстенькое лицо. Ту атмосферу свежести, что витала вокруг него, подобно запаху свежего клевера, вокруг него, его дурацких штанов и дурацкого вида, как у коровы, довольной коровы. Почтовое отделение ожидает еще один раунд битья стекол, осознала я. Он пойдет туда и примется бить огромные витрины голыми кулаками, пока кровь не зальет ему руки. А потом его снова упекут либо в одно место, либо в другое — не важно куда, потому что сам он не видит разницы.
Как она смогла так его доконать? — спросила я себя. Какая злоба. Какая страшная жестокостько всем нам. Она действительно ненавидела нас. Это наказание нам. Я всегда буду считать себя виновной. Тим всегда будет считать себя виновным. И Билл тоже. И, конечно же, никто из нас не виноват — и все-таки, в известном смысле, виноваты все мы, но, как бы то ни было, это не имеет никакого отношения, после свершившегося, к несущественному, теоретическому и пустому, совершенно пустому, как «бесконечная пустота», величайшему Не-Бытию Бога.
Где-то в «Воццеке» есть строчка, которая приблизительно переводится как «Мир ужасен». Да, сказала я себе, мчась по Бей-бридж, совершенно насрав на скорость, здесь итог всему. Это высшее искусство: «Мир ужасен». В этих-то словах все и заключается. За это мы и платим композиторам, художникам и великим писателям, чтобы они расскaзывали нам это — постигая это, они зарабатывают себе на жизнь. Какое мастерское, острое понимание. Какая проникающая прозорливость. Крыса из водосточной канавы могла бы сказать вам то же самое, умей она разговаривать. Если бы крысы умели разговаривать, я бы делала все, что они говорят. Я знала чернокожую девушку. У нее были не
86
Viz — сокращение латинского «videlicet», «то есть».
Viz — сокращенная форма «Vtsigoths», «вестготы», доблестные готы. «Visitation», «посещение», как посещение мертвых, с того света. Вот та старуха действительно несет за это вину. Если уж кто-то и несет, то именно она. Но это убийство спартанских гонцов, и теперь я проделываю это сама, после всех своих предупреждений. ВНИМАНИЕ: ЭТА ЛЕДИ — ЧОКНУТАЯ. Прочь с моей дороги! Да е***ть вас всех, на хрен, всех вас в ваших чистеньких больших тачках!
Я подумала:
Война, твои границы знаю; Здесь, деспот Смерть, твой ужас меркнет. Тиранов лишь врагом считаю, Но добродетели друг верный.И затем повторяется снова: «Здесь, деспот Смерть». Это великолепное название, не пародия. Поэтому оно и было принято — Тим выбрал мой заголовок и, конечно же, в своей обычной дурацкой манере не потрудился или же забыл сказать ей об этом. Точнее, сказал, что это он придумал его. Наверное, он так и думает. Все ценные идеи в истории человечества были выдвинуты Тимоти Арчером. Он создал модель гелиоцентрической солнечной системы. У нас до сих пор была бы геоцентрическая, не озаботься он этим. Где заканчивается епископ Арчер и начинается Бог? Хороший вопрос. Спроси его — и он ответит приведя цитаты из книг.
Ничто в этом мире не вечно, все накрывается жопой, подумала я. Вот как надо было это выразить. Предложу Тиму для надгробия Кирстен. Преподававшая в норвежской школе шведская кретинка. Я сказала ей миллион гадостей под видимостью игры. Ее мозг записывал их и проигрывал ей поздними вечерами, когда она не могла заснуть, а Тим дремал. Она не могла заснуть и принимала все больше и больше депрессантов, этих барбитуратов, которые и угробили ее. Мы знали, что этим и кончится: единственный вопрос заключался в том, будет ли это несчастный случай или же умышленная передозировка — как будто есть какая-то разница.
По договоренности я должна была встретиться с Тимом в квартире в Злачном квартале и потом отправиться с ним в собор Божественной Благодати. Я ожидала, что он будет с заплаканными глазами и обезумевшим от горя. Однако, к моему удивлению, Тим выглядел сильнее, собраннее и даже в буквальном смысле выше, нежели я видела его когда-либо прежде.
Обняв меня, он сказал:
— Мне предстоит жестокая драка. С этого момента.
— Ты имеешь в виду скандал? Наверно, в газетах и новостях поднимется шум.
— Я уничтожил часть ее предсмертной записки. У полиции только то, что осталось. Они были здесь. Возможно, они еще вернутся, Да, у меня есть некоторое влияние, но новости я заткнуть не смогу. Все, на что я могу надеяться, так это удерживать ситуацию в области догадок.
— А что было в записке?
— В той части, что я уничтожил? Не помню. Это уже в прошлом. Это касалось нас, ее чувств ко мне. У меня не было выбора.
— Не сомневаюсь.
— В том, что это было самоубийство, нет никаких сомнений. Мотив, конечно же, ее страх, что у нее снова рак. И они в курсе, что она была барбитуратовой наркоманкой.