Транзитом до Скорпиона (Дрей Прескот - 1)
Шрифт:
– Дрей Прескот! Мы рады приветствовать тебя в Афразое.
Я ошеломленно пожал руку.
Над шканцами подымалась в великолепии позолоты и украшений корма. Там, должно быть, находились рулевые. Я повернулся и посмотрел вперед. И увидел ряд за рядом загорелые обветренные лица, улыбающиеся мне. Мускулистые руки дружно потянули весла, когда девушка - девушка!
– кивнула и выбила легкую дробь на тамбурине. В такт с ее ударами весла вонзились в воду, и галера стала плавно набирать ход.
– Ты удивлен, Дрей? Ну, конечно. Позволь представиться. Я - Масперо, он пренебрежительно махнул
– Мы в Афразое не особенно гордимся титулами. Но меня часто называют наставником. Ты, наверное, испытываешь жажду, голод? Какое невнимание с моей стороны. Пожалуйста, позволь предложить тебе что-нибудь освежающее. Если ты последуешь за мной...
Он направился к кормовой каюте, и я ошеломленно последовал за ним. Девушка с волосами пшеничного цвета и смеющимся лицом, которая отбивала ритм на тамбурине, не обратила ни малейшего внимания на мою наготу. Я последовал за Масперо, и меня опять охватило ощущение предопределенной судьбы. Он знал мое имя. Он говорил по-английски. Не оказался ли я и впрямь в тенетах лихорадочного сна, на самом деле умирая на колу пыток в африканских джунглях?
Нос изумительной галеры был направлен теперь на город. Мы двигались постоянно и плавно, что казалось странным для моряка, привыкшего к качке и крену фрегата на огромных океанских волнах. С яркого неба прилетел белый голубь, покружил над галерой и уселся на задранный нос.
Не единожды в моем путешествии по реке он прилетал ко мне, но после того первого случая великолепный ало-золотой орел больше не появлялся.
Сидевшие на веслах люди смеялись и болтали, словно веселый народ на ярмарке. Их одежды ярко блистали в солнечном свете.
Масперо кивнул, улыбаясь.
– Мы уважаем нравы и обычаи людей, приглашаемых в Афразою. В твоем случае мы знаем, что нагота может вызвать смущение.
– Я к ней привык, - ответил я, но взял у него простую белую рубашку и парусиновые брюки, хотя когда мои пальцы сомкнулись на этом материале, я понял, что никогда раньше не встречал его. Не хлопок и не лен. Теперь, конечно, когда земляне открыли применение искусственных волокон для тканей, такие одежды или им подобные можно найти в любом стандартном универмаге. Но в то время я был простым моряком, привыкшим к толстым камвольным тканям, и меня могли поразить элементарные чудеса науки. Масперо носил пару светло-желтых атласных туфель. Большую часть своей жизни - до тех пор, пока не пробил себе дорогу через клюз - я ходил босиком. Даже потом мои тупоносые ботинки украшались стальными пряжками, ибо я не мог позволить себе даже дутых золотых.
Мы прошли в кормовую каюту, обставленную просто и со вкусом мебелью из какого-то легкого дерева вроде сандалового, и Масперо пригласил меня присесть в кресло под кормовыми окнами.
Теперь появилась возможность внимательнее приглядеться к нему. Первое и, безусловно, определяющее впечатление, производимое Масперо, - ощущение жизнелюбия, живости, подтянутости и постоянное ощущение гармонии, крывшееся во всем, что он говорил или делал. Чисто выбритое лицо обрамляли темные кудрявые волосы. Мои собственные густые шатеновые волосы пребывали в не слишком заметном беспорядке, но борода достигала уже шелковистой стадии и, рискую предположить, не слишком радовала
Еду принесла девушка, одетая в очаровательный, хотя и нескромно короткий костюм лиственно-зеленого цвета. На подносе оказался свежеиспеченный хлеб в виде длинных, на французский лад, батонов и серебряная чаша с фруктами, среди которых, как я с радостью увидел, были желтые вишни со вкусом портвейна. Я взял несколько и принялся с удовольствием жевать.
Масперо улыбнулся, и кожа вокруг его глаз собралась в морщинки.
– Ты находишь палины приятными на вкус? Они растут в диком виде по всему Крегену, где только подходит климат.
– Он вопросительно посмотрел на меня.
– Ты, кажется, замечательно приспособился.
Я взял еще вишен - палин, как я узнал они называются. Я не совсем понял, что Масперо хотел сказать последними словами.
– Видишь ли, Дрей, тебе нужно многое рассказать и многому научиться. Однако, успешно добравшись до Афразои, ты прошел первое испытание.
– Испытание?
– Конечно.
Я мог бы рассердиться. Мог бы разразиться бранью, негодуя на то, что меня произвольно проволокли сквозь опасности. Масперо могло искупить только одно.
– Когда вы перенесли меня сюда, вы знали, что я делал, где был, что со мной происходило?
– осведомился я.
Он покачал головой, и я готов был дать волю своему гневу.
– Но ведь мы не переносили тебя в прямом смысле, Дрей. Только свободным применением воли ты мог ухитриться проделать свое путешествие. Однако коль скоро ты его проделал, плавание вниз по реке было самым настоящим испытанием. Как я сказал, удивительно, что ты так хорошо выглядишь.
– Я наслаждался путешествием по реке, - сказал я.
Он поднял брови.
– Но чудовища...
– Скорпион - полагаю, он был вашим домашним животным?
– дал-таки мне бой. Но сомневаюсь, действительно ли он был настоящим.
– Он был настоящим.
– Разрази меня гром, - возмутился я.
– А что, если бы меня убили?
Масперо рассмеялся. Кулаки мои сжались, несмотря на приятную обстановку, кубок с вином и еду.
– Если бы ты мог потерять жизнь, ты бы прибыл сюда не по реке. С рекой Аф не шутят.
Я рассказал Масперо об обстоятельствах, при которых в джунглях Африки на меня упал красный взгляд Антареса, и он сочувственно кивнул. Он немедленно занялся моим образованием, рассказав многое об этой планете под названием Креген.
Креген! Это имя горит у меня в крови! Как часто я жаждал вернуться!
Из шкафчика в стене каюты Масперо достал маленькую золотую шкатулку, покрытую гравировкой, а из шкатулки извлек прозрачный пузырек. В пузырьке находилось множество круглых пилюль. Я не жаловал врачей - слишком уж навидался их топорной работы в кубрике - и наотрез отказывался дать пустить себе кровь или поставить пиявок.
– Мы - жители Афразои, саванты. Мы - древний народ и чтим то, что считаем правильными путями мудрости и истины, смягченными добротой и сочувствием. Но мы знаем, что не являемся непогрешимыми. Возможно, ты и не тот человек, который нам нужен. К нам попадали многие, добившиеся допуска. Много званых, но мало избранных.