Транзитом до Скорпиона
Шрифт:
— Это подстроил ее отец. Она не могла такого сделать.
— Ха, Дрей! Ты пытаешься подбодрить меня и еще больше насмехаешься надо мной!
Если бы я сказал принцу Вардену, что прибыл с планеты Земля, находившейся, как я теперь знал, в четырехстах световых годах от Крегена, он уставился бы на меня, разинув рот. Это, пожалуй, намного страннее, чем то, что девушка может изменить свое решение. Я снова подумал о Натеме, о ее своевольном упрямстве и полном отсутствии понимания, что у кого-то, кроме нее, есть собственные желания, с которыми следует считаться. Ее упрямство, знал я, все
Я заметил, что Делия с Синих гор по-прежнему носит эти белые меха, хотя могла выбрать сотни куда более великолепных мехов. Должно быть, она делала так, думал я, чтобы посмеяться надо мной и унизить меня. Я не мог винить ее за это, ввиду несчастий, принесенных мной. Теперь мне стыдно за свои недостойные мысли, но тогда я мучился из-за Делии из Дельфонда, зная, как мне думалось, что она ненавидит меня, не уважает и презирает за неотесанность.
Если бы Варден испытывал в отношении своей Натемы то же самое, что и я, если бы он пережил то, что пережили мы с Делией, интересно, как бы он смотрел на нее?
Делия всегда была добра с Варденом и, мне казалось, изо всех сил старалась быть с ним любезной. Он будет подходящим мужем, если Эстеркари не перережут ему глотку. Но я отказывался позволить ревности омрачить нашу дружбу.
Итак, утром я отправился повидаться с Делией, надеясь попрощаться с ней. Она сидела в зеленовато-синем платье и читала старую книгу с выцветшими и хрупкими страницами. На низком кресле рядом с ней шелковисто поблескивали белые меха линги.
— Что?! — вскочила она, когда я кончил говорить. — Ты уезжаешь! Но но я думала…
— Ненадолго, Делия. В любом случае, не думаю, что мое отсутствие будет тебе неприятно.
— Дрей! — Она прикусила губу, а потом толкнула ко мне книгу, показывая идеально подстриженным сверкающим розовым ноготком на смазанную гравюру.
Искусство книгопечатания на Крегене широко варьируется как по качеству, так и по технике. Эта книга была древняя, гравюра — темная, а печать грубовата.
— Я считаю, Дрей, что это карта моей страны.
Я почувствовал вспышку интереса.
— Мы можем добраться до нее — скажем, на аэроботе?
— Я считаю, что да, но нужно сравнить ее с более современными картами. Поэтому…
Тут я вспомнил, зачем пришел повидаться с ней, вспомнил о своем обещании Вардену. Я почувствовал, как сходятся мои брови и сжимаются губы. Мое лицо приобрело безжалостно-угрожающее выражение.
— Я обещал Вардену. И должен ехать.
— Но… Дрей…
— Я знаю, с каким презрением ты должна смотреть на меня, Делия с Синих гор. Именно мой эгоизм вовлек тебя во все несчастия, которые ты претерпела. Сожалею, искренне сожалею и желаю вернуть тебя к твоей семье.
Я взял за правило никогда не извиняться — но Делии с Синих гор я миллион раз сказал бы, что сожалею. Она встала с румянцем на щеках, глядя на меня великолепными карими глазами,
— Если ты так думаешь, Дрей Прескот, то тебе лучше всего отправляться выполнять свою задачу. — Она отвернулась от меня, держа в безвольно опущенной руке книгу. — И когда вы преуспеете и покорите Эстеркари, принцесса Натема освободится от отцовской власти. Думаю, тебе это придется по душе.
Делия видела меня в нелепом изумрудно-бело-ало-золотом тюрбане и наряде, выходящим из будуара Натемы. Она видела, как я отчаянно сражался за жизнь принцессы. Она видела, но едва ли поняла драму на высокой крыше опалового дворца, когда я пренебрег ею из-за приставленного к ее сердцу кинжала, а Натема велела держать меня над бездной. Что она тогда подумала? Как я мог объяснить? Я смотрел на нее и чувствовал себя так низменно, как только может чувствовать себя человек.
Затем я резко повернулся, лязгнув мечами — я уже надел снаряжение кланнера, — и, печатая шаг, вышел вон, кипя от ярости, печальный и опустошенный одновременно.
Эварды в зелено-синем сопровождали меня, пока я не оказался на безопасном удалении от города, а затем сел на своего зорка. Ведя еще трех в поводу, я стремглав полетел галопом по Великим Равнинам к своим кланнерам.
Глава 18
Я ПИРУЮ СО СВОИМИ КЛАННЕРАМИ
Хэп Лодер крайне обрадовался, увидев меня.
По правде говоря, я ожидал некоторой скованности при встрече.
Но Хэп Лодер заплясал, закричал, хлопнул меня по плечу, схватил за руку, угрожая оторвать ее, и заревел:
— Вина!
Он обнял меня, заржал и поднял такой шум, что сбежался весь лагерь клана.
Все были тут. Ров Ковно, Арк Атвар, Локу, мои верные кланнеры. В первый вечер никаких дел не обсуждалось. Горели громадные костры; забили чункру и зажарили мясо. Оно было способно привести в восторг любого гурмана, жир — коричневый и с хрустящей корочкой, соки — пикантнее, чем все соусы Парижа и Нью-Йорка, вместе взятые.
Танцевали девушки в вуалях и мехах, звеня золотыми колокольчиками и цепочками, сверкая белыми зубами, с горящими от возбуждения глазами и разрисованной светом костров загорелой кожей.
Передавались и опустошались кубки, бурдюки и кувшины с вином. Фрукты лежали, наваленные огромными кучами на золотых тарелках, сияли звезды, и не меньше шести из семи лун Крегена освещали наш пир.
О, да. Я вернулся домой!
На утро Хэп завалился ко мне в шатер, провозгласив, что голова у него как копыто зорка.
Я бросил ему ветку палин, и он принялся жевать эти похожие на вишни ягоды. Когда приходит время похмелья, они творят чуть ли не чудеса.
Ожидавшаяся мной неловкость положения проистекала из моей предполагаемой смерти. Зоркандером должен был стать Хэп Лодер. Между званиями зоркандера и вавадира разница в одну ступеньку; вавадир считается более высоким, но мои кланнеры все равно считали меня вавадиром, хотя, строго говоря, такой титул полагался вождю четырех и более кланов. Хэп объяснил, что кланнеры не были уверены в моей смерти, считали, что я вернусь, и что он стал полу-зоркандером. Я положил руку ему на плечо.