Трапеза
Шрифт:
— Н-не надо… — голос его больше походил на мышиный писк. — Пожалуйста, не… не надо…
— Я хотел дать тебе фору. Но ты меня расстраиваешь.
Артем уперся ногами в пол. Взгляд его уставился в щипцы, хищно покачивавшиеся перед носом, и тело стала бить крупная дрожь. В нем снова проснулось желание биться в агонии, кричать, звать на помощь, но стоило ему набрать в грудь побольше воздуха, как обезображенная рука вдруг метнулась к его шее и сжала ее до боли остатками пальцев.
— Даже. Не. Думай, — медленно прорычал
Крик застыл в горле Артема, подавленный еще в момент рождения, и мальчик судорожно закивал, ощущая, как от недостатка воздуха пухнет голова.
— Разжимай.
Артем стиснул зубы. Слезы продолжали струиться по щекам.
— Разжимай!
Его тряхнуло из стороны в сторону. В голосе мужчины начали пробуждаться яростные нотки, но тело отказывалось подчиняться. Оно не хотело испытывать боль, и Артем зажмурился, надеясь, что его просто задушат без лишних мучений. Однако у убийцы были другие планы.
Хватка на его шее вдруг ослабла. Но не успел Артем почувствовать облегчение, как холодный металл вдруг обжог промежность, и щипцы пару раз угрожающе клацнули рядом с бедром.
Внутри все похолодело.
— Ты же не думаешь, что можешь со мной торговаться? Разжимай!
Щипцы обхватили податливую кожу. Медленно они начали сжиматься, и давление неумолимо нарастало, грозясь перейти в неимоверную боль.
— С-стойте!..
В голове замелькали жуткие картины.
Не сдержавшись, Артем разжал пальцы, и мужчина ободряюще похлопал его по затылку.
— Молодец.
Давление сразу же исчезло.
Щипцы отстранились, но сразу же два параллельных лезвия переместились к его правой руке, обхватив дрожащий мизинец.
— Будет немного больно, — предупредил мужчина.
Казалось, в его словах можно было различить некое скупое сочувствие, однако разум Артема концентрировался совершенно на другом. Широко распахнутыми глазами он с ужасом смотрел, как щипцы стискивают его мизинец.
Он не мог убрать пальцы, не мог двинуть рукой, поэтому ему оставалось лишь вцепиться в ржавый подлокотник и ждать неизбежного.
Хрусть!..
Для этого не потребовалось абсолютно никаких усилий. Мужчина лишь сжал немного перетянутые синей изолентой ручки, и лезвия двинулись друг другу, прорубаясь сквозь живую плоть как сквозь масло.
Не задев кости, они безошибочно разгрызли с щелчком сустав, и короткий палец, потеряв опору, с едва слышимым стуком шлепнулся на пол, выпустив из себя струйку свежей крови.
Поначалу он ничего не почувствовал. Ужас разгонял его сердце до ритма барабанов на каком-нибудь рок-концерте. Красный туман пульсировал перед глазами, пока он с затаенным дыханием наблюдал, как у него так просто отнимают собственный мизинец.
Его будто стерли, удалили из картинки в программе. Там, где секунду назад торчал его палец, зияла теперь пустота, из которой наружу вытекала в такт
Затем пришла боль.
Сначала она проявила себя как легкое жжение. Тем не менее, жжение стремительно усиливалось, и вот уже по всему телу прошелся электрический разряд мощью с целую молнию.
Сквозь стиснутые до хруста зубы Артем выгнулся назад. Пена скопилась в уголках его губ, вязкая слюна заструилась по подбородку. Всхлипывая, он бессильно затрясся на стуле, пытаясь хоть как-то унять эту нестерпимую муку.
Оставшиеся пальцы на руках и ногах сжались до такой степени, что, казалось, лопнули сухожилия.
Мальчик принялся выть, мотать головой. Он хотел выхватить раненную руку, прижать ее к груди подобно изувеченному зверьку, но веревки крепко держали ее на месте.
— Слабый, — где-то на фоне донесся до него расплывающийся голос мучителя. — Если хочешь вступить во взрослую жизнь, надо стать сильнее.
Артем не знал, сколько прошло времени. Для него же минула целая вечность, прежде чем агония, пронзившая его насквозь каленым железом, хоть немного стихла, позволяя прийти в себя.
Ему было плохо – эти три слова полноценно описывали его нынешнее состояние. Все кружилось, его мутило. Силы покинули тело, каждый мускул, не выдержав такого напряжения, резко расслабился, от чего Артем едва не упал в обморок.
Однако, по злой иронии судьбы, ему вновь удалось остаться в сознании.
Мужчина натянул перчатку обратно и взял со стола нож.
— Бедро или щечки?
Голова Артема вяло повисла вниз, раскачиваясь из стороны в сторону.
Мальчик догадывался, что без ответа убийца может сотворить очередное зверство над его телом, однако, как бы он ни пытался, язык отказывался шевелиться.
— Хм-м… Могу понять твое сомнение, — внезапно смилостивился мужчина. — С непривычки сложно прийти в себя.
Его тон снова сменился. Теперь он отдавал заботой отца, утешавшего свое чадо после неудачной первой поездки на велосипеде. И это бы успокаивало, если бы сам отец специально не отправил этот велосипед в пропасть.
— Тогда выбор за мной.
Тело по-прежнему не слушалось. Разрывающая изнутри боль собралась в один комок и сконцентрировалась на месте отрубленного пальца, медленно пульсируя, мешая думать.
Мальчик старался почти не дышать, чтобы не вызвать очередной приступ. Мысли едва ворочались в мозгу, они словно боялись высунуть ногу из-под одеяла в страхе быть пожранными монстром.
Хоть в ушах звенело, он продолжал слышать звуки окружающего мира.
Нож звякнул, пройдясь лезвием по ткани. Затем что-то гулко щелкнуло – так острие пробивается сквозь плотную кожу, погружаясь в грубое мясо. А после зашипело и захрустело: два звука, сопровождающих клинок в режущем движении туда и обратно.