Трави трассу!
Шрифт:
Одно из существ, быть может, самое ужасающее и грозное, медленно повернуло древнюю главу к небоскребу и уставилось в разбитые окна холодным каменным взором.
– Др… др… драконы? – выплюнул вместе со слюной Фаркус, когда существо разверзло свою отвратительную пасть.
Сноп вонючего пламени вылетел из гнойных челюстей чудовища, расплавив еще уцелевшие в раме осколки и поджарив перепуганное сборище директоров в их собственных кипящих лужицах мочи и дерьма.
Несколько секунд спустя весь небоскреб уже был объят пламенем, тысяча душ преданной корпорации рабочей силы, не в силах бежать, погибли в огне. Сгорели заживо.
Драконы, свершив свою великую месть, вновь растворились в клубах вонючих испарений.
Брайди
Брайди снова села, чтобы стащить через голову простую тунику, выгнула спину и выкрикнула что-то в небеса, когда Уилл прикусил, потянул в себя ее набухший клитор. Внезапно она скатилось с него, прилегла рядом, дыхание ее было глубоким и прерывистым, на раскрасневшемся лице выступил пот.
Член Уилла тяжело пульсировал. Сев, он потянул за собой Брайди, так что теперь они сидели лицом к лицу. Он сжимал ее груди, по очереди лизал, посасывал соски то одной то другой, и она со стоном откинула назад голову. Потом она подтолкнула его руку вниз, так чтобы он смог погладить ей горячую дырку, не переставая, покусывать и сосать грудью. Стоны ее все учащались, и Уилл попытался притянуть ее себе на колени, так чтобы она смогла сесть на его огромный татуированный хуй, но Брайди отпрянула и бросилась ничком на одеяло, широко раскинула ноги и вздернула высоко вверх зад.
Иного поощрения Уиллу не требовалось. Став поскорее на колени, он втолкнул пульсирующий хуй в ее скользкую пизду. Чувствуя, как его член трется о нее, Брайди громко застонала. Конец уиллова хуя был твердым и блестящим, как голыш на морском побережье, выглаженный бесчисленными веками приливов. Его пальцы пробежали по ее спине, сжали ее бедра, потом он резко дернул ее на себя.
Закричав от наслаждения, Брайди с силой подалась назад, потом изогнулась, трясь о него лобком. Раз за разом вонзаясь в пизду Брайди, Уилл чувствовал древние отметины на своем приборе. Потом как будто теплая боль разлилась по его коже, по всему телу, по ногам и рукам, как будто рунный орнамент разворачивался свитком, сплетался ковром и тканью по всему его телу.
Область, очерченная руническим граффити, пиктограммой дерева Брайди, выпала из самого временного континуума человека. Кельтская богиня плодородия и ее мирской супруг существовали теперь в растительном времени. Мелькали дни и ночи, и ход их все ускорялся и ускорялся, пока фоном их любовному ритуалу не стало странное посверкивание сумерек.
А по всюду вокруг них ландшафт преображался. Вокруг трахающихся тел из земли вырывались ростки. Уилл смеялся, – это было как пущенный на большой скорости фильм о природе. Из земли повылезали шиповник и вереск, опутали молодые деревца, который прямо на глазах тянули тонкие и тощие руки к небу. Эта экспоненциальная рефлорация бурно и яростно расходилась из эпицентра – от пизды Брайди. Плотным ковром заклубились фрактально-дробные папоротники, когда любовников начала захватывать природа. Но нет, все было иначе. Они с Брайди и есть природа, и это они возвращают себе землю.
Переплетшиеся шиповник и дикий виноград обвились вокруг Уилла. Его члены покрылись корой и со скрежетом терлись о древесное тело Брайди, в то время земля все извергала растительность. Вокруг них старели
Уилл и Брайди сплетались как самая густая заросль шиповника, их нервные системы сплелись, смешались воедино. Они испытали растительную любовь во времени растений, и почти невыносимый взрыв растительного удовольствия, что зовется Лето. Споры заполняли воздух, и рунические татуировки наполнились свечением. Сперва слабым, потом все более сильным и ярким. Уилл знал, что они вот-вот кончат и что весь мир вот-вот кончит с ними. Он попытался воскликнуть что-то, но обнаружил, что у него больше нет голоса.
Великой ток энергии вырвался из сердца Земли, пронесся по их телам, чтобы взорваться яркой вспышкой чистейших зеленых света и наслаждения. Уилл испытал растительное наслаждение каждого Лета, какое когда-либо наступало, и его горячая сперма изверглась в пизду Брайди.
Толпа внизу что-то шумно распевала, но Трина не слушала их песен. Со своего наблюдательного поста на крыше она глядела на восток, пытаясь разглядеть, что там происходит. Она беспокоилась за Уилла и, думая о нем, почти что вибрировала. Что-то там происходит, но она не знает что. Ей казалось, что он как будто перестал существовать, что вместо того, чтобы быть мужчиной по имени Уилл, он стал теперь частью самого воздуха вокруг.
Внезапно и безо всякого предупреждения где-то далеко-далеко туман расцветил взрыв зеленого света. Будто ворвался цех морских сигнальных ракет, зеленое свечение отблеском легло на лица Джима и Лиз. Несколько мгновений спустя уши у них заложило от рева ветра. Джим быстро поглядел вверх и на сей раз действительно увидел движение в небесах. За самими облаками: великое извивающееся множество с ревом неслось на восток в единой массе древних неровных крыльев и чешуйчатых шкур.
Когда взрыв осветил небо, Жонглер еще упивался вниманием небольшой толпы. Но когда зеленый отсвет спал с окружающих его лиц, он заметил, что его зрители в ужасе отшатываются от него. На долю секунды он испытал прилив изысканной агонии, когда зеленые ростки вырвались через кожу из его нутра наружу. Кровь и прочая жижа до нитки вымочила толпу, когда самое сердце Жонглера взорвалось огромной массовой растительности.
И вот с шумом упали на землю пылающие палки, и шокированные зрители отпрянули, а потом повернулись и бросились бежать от вздымающейся растительной массы, бывшей когда-то Жонглером. На спутанных ветвях повисли большие зеленые помидоры, и останься кто-нибудь поблизости посмотреть, он увидел бы, как они созревают, потом гниют и трескаются, выплевывают на землю новые семена, которые прорастают будто в смонтированном фильме о природе, вскормленные кровью предателя-жонглера.
Когда туманная дымка понемногу рассеялась и откатилась назад на восток, Трина, Лиз и Джим счастливо обнялись, радуясь тому, что вновь чувствуют на лицах тепло солнечных лучей. Поглядев вниз, они увидели, что все на улице выглядят как будто оглушенными. Что-то произошло. Было такое ощущение, как будто фундаментально изменилась сама ткань бытия. Сам воздух казался живым, заряженным чем-то новым.
Полицейские и строители сидели на тротуарах и мостовых, опустив головы на руки, и как будто плакали. Внезапно Трина почувствовала, что с Уиллом все в порядке. Ее переполнило непреодолимое ощущение того, что все теперь в порядке. На глаза у нее выступили слезы, когда она перевела взгляд на море деревьев на востоке, зеленое море колыхалось до самого Ист-энда. У нее едва хватило времени, чтобы осознать, что никакого древесного моря на Востоке быть не может, когда со всех остальных крыш, где сгрудились экстра-зеленые, взмыла волна криков удивления и радости.