Травля
Шрифт:
— Ладно, все равно забираем, раз уж пришли, — он обреченно махнул рукой и вздохнул. — Будем откармливать, что ж теперь делать! А потом я все-таки набью тебе задницу, как и собирался, когда она у тебя снова появится. Ну никак нельзя без присмотра оставлять! То попытка самоубийства, теперь до камеры смертников добралась — тебе что, ясноглазая, скучно живется? Приключений не хватает?
— Я думала, они уже закончились… — слабо проговорила Кэрол, печально улыбнувшись.
— Ага, размечталась. Только начинаются, поверь мне. Будем теперь весело бегать и скрываться в статусе особо опасных преступников.
— А мы все такие и
— Помолчи, звереныш! Тебе лишь бы убивать! Медом не корми…
— Она нас выдаст!
— Кому? Думаешь, твой папаша не догадается, кто жену его отсюда выдернул? Да ему никакие свидетели не нужны, чтобы понять, что это мы. А что до остальных… От твоего папаши быстрее бежать надо, чем от всей полиции штата!
— Рик! Прекрати! — голос Кэрол вдруг окреп. — Торес не трогайте. Она ничего никому не скажет. Я знаю. Я за нее ручаюсь. Да, Торес?
Та кивнула, торопливо собирая лекарства и шприцы к наволочку.
— Ах, ясноглазая, ну когда я тебе мог отказать? Веревки ты из меня вьешь, негодница! — отозвался Исса. — Хорошо, она пойдет с нами. Я не могу рисковать. Потом, когда будем вне досягаемости и безопасности, отпустим. Если она, конечно, не потеряет нашего доверия, — он перевел взгляд на надзирательницу. — Ну что… Торес, топай давай. Да без глупостей, потихоньку. Только вякни, чтобы коллег своих позвать на помощь — наш старик из тебя тут же дух вышибет.
Торес с сомнением покосилась на тщедушного старика. Из всех он выглядел самым безобидным. Даже мальчишка и то казался крепче и сильнее.
— Что ты так смотришь? Не веришь? Иди, давай… лучше тебе этого не видеть, и тем более, на себе испытать!
Торес прошла мимо к выходу, зажав под мышкой свернутое одеяло, а в другой руке неся наволочку с лекарствами. Взгляд ее скользнул по оружию мужчин — всего лишь пистолеты в кобуре, которые они и не собирались, судя по всему доставать. Поверить в то, что они смогли с помощью этого оружия обезвредить охрану, особенно на вышках, было еще труднее, чем в то, что они так тихо и беспрепятственно проникли на территорию и сюда. Что, черт побери, происходит?
Черноглазый поймал ее недоуменный взгляд и рассмеялся под маской.
— Это что, все ваше оружие? — не поверила Торес, кивнув на его кобуру подмышкой.
— Это? Нет, это не оружие, это мой аксессуар, без которого я из дома не выхожу. Вот наше оружие, — он указал на старика.
Торес стала внимательно разглядывать низкую худощавую фигуру впереди, пытаясь отыскать у старика какое-нибудь оружие. Тот шел впереди всех, за ним самый высокий с заключенной на руках, мальчишка с собакой бежали рядом. Торес и черноглазый замыкали шествие.
— Но у него же ничего нет, — снова не выдержала она. — Никакого оружия.
— Хм, детка, он сам и есть оружие. Он вышибает из людей души, как хренова пушка — мозги. Только тихо и без крови. Они просто валятся с ног замертво — и все. Вот и весь наш секрет. Так мы пришли сюда, таким образом и уйдем. И все голову сломают, пытаясь понять — как? И никогда не поймут. Так что лучше не становись у него на пути. А то отправит тебя в этот чертов туман вслед за остальными. Да еще и навеки вечные, поняла? Злой он. По-настоящему злой, — уже задумчиво добавил Исса. — Среди людей я такой злобы и жестокости еще никогда не встречал… Нечеловеческая она какая-то,
Глава 4
В день, когда Кэрол вынесли приговор, Рэй, собрав всю свою силу воли и успокоившись, вернее, стараясь казаться спокойным, поехал в дом Джорджа Рэндэла, чтобы забрать Патрика. Он был в шоке. Сознание его все еще отказывалось принять и поверить в то, что произошло. И только это позволяло сохранять самообладание. Пока. Он словно отстранился от всего, боясь поверить.
На автомате управляя машиной, он спокойно смотрел на дорогу, не замечая, как дрожат на руле его руки. Не замечал, как глаза без конца наполняются слезами, из-за которых все плыло вокруг, затрудняя видимость, и потому ему приходилось беспрестанно проводить пальцами по векам, чтобы смахнуть слезы и не позволить им течь по лицу.
Подъехав к дому Рэндэла — старшего, он привел себя в порядок, вытер лицо бумажной салфеткой, тщательно промокнул веки и, собравшись с духом, устало вылез из машины. Тяжело, неуклюже, как старик, утратив свою обычную гибкость, легкость и ловкость. И при этом он вдруг впервые в жизни почувствовал себя действительно уставшим, выдохшимся, разбитым, и не только телом, но и душой. А еще старым, хотя до старости ему еще было далеко. Старым, никчемным и бесконечно одиноким. Как будто сегодня он потерял все свои силы, энергию, всегда бурлящую в нем через край.
Согнув широкие сильные плечи, словно на них опустилась вся тяжесть мира, он уныло и медленно подошел к двери. Постояв нерешительно, нажал на кнопку звонка и, услышав торопливые детские шаги, распрямился и поднял голову.
— Рэй? — изумился Патрик, появившись на пороге. — Ты чего здесь?.. А где дедушка?
Он замолчал, смотря в не отрывающиеся от него покрасневшие от сдерживаемых слез глаза.
— Что? — пискнул мальчик с трудом, потому что горло его вдруг сдавило. — Мама?…
Рэй кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
— Ей вынесли приговор? Какой?
И Рэй вдруг понял, что не может произнести эти страшные слова.
— Плохой, Рик… — это все, на что он оказался способен.
— Плохой? Это сколько? Сколько ей дали? — нахмурился Патрик, но Рэй отвернулся, уставившись в окно. — Рэй, не раскисай так, ну ты чего? Ничего страшного! Да папа и дедушка вытащат ее, сколько бы ей не дали. Вон, папа даже Мэтта смог освободить после восьми лет заключения, а ведь его приговорили за такие страшные преступления, да еще пожизненно! Приговор можно обжаловать. Да папа и дедушка…