Травма и память. Влияние травмирующих воспоминаний на тело и мозг

Левин Питер А.

Аристотель считал, что люди рождаются как tabula rasa – чистый лист – и что мы являемся продуктом жизни, запечатлеваемой в виде серии воспоминаний точно так же, как в воске делается отпечаток. Однако в отношении памяти это совершенно далеко от истины; нам придется жить с неудобным признанием того, что память

на самом деле не является чем-то конкретным, окончательным и воспроизводимым, как видеозапись, которую можно проиграть по желанию. Напротив, она скорее эфемерна и постоянно меняется по форме и содержанию. Память – это не дискретное явление, не фиксированная конструкция, прочно закрепленная на каменном фундаменте. Скорее это больше похоже на хрупкий карточный домик, неустойчиво ютящийся на зыбучих песках времени, весь во власти интерпретаций и вымыслов. В самом деле, память – это непрерывная реконструкция, более похожая на своенравные, непредсказуемые электроны в принципе неопределенности Гейзенберга.

Литература и кино давно уже зачарованы темой обманчивости памяти. Хрупкость и присущая памяти субъективность блестяще изображены в фильме Акиры Куросавы 1950 года «Расемон», в котором воспоминания четырех персонажей об одном и том же событии резко контрастируют друг с другом. Как и в фильме, память подобна мимолетному сну: как только человек пытается ухватить ее, память ускользает, оставляя нам в утешение очевидность, что постоянно меняющийся взгляд созерцателя может быть единственным по-настоящему надежным определяющим качеством воспоминания. Итак, можем ли мы наблюдать наши воспоминания, не изменяя их в процессе воспоминания? Короткий ответ – нет.

Философы и кинематографисты, наряду с растущим числом современных когнитивных нейробиологов, ставят под сомнение достоверность воспоминаний как таковых. Марк Твен однажды признался:

«Я старый человек, и я знавал множество невзгод, большинство из которых никогда не случались». Другими словами, его непосредственные и текущие страдания заставили его «вспоминать» (то есть конструировать) события, которые на самом деле никогда не происходили. Действительно, недавние исследования убедительно демонстрируют, что память – это процесс реконструкции, в ходе которого непрерывно выбирается, добавляется, удаляется, перестраивается и обновляется информация, – и все это для того, чтобы служить непрерывному адаптивному процессу жизни и выживания.

В следующих главах мы рассмотрим последствия изменчивости памяти, а также попытаемся понять, какие типы памяти имеют непосредственное отношение к травме. Центральный тезис, который мы будем рассматривать в данной работе, состоит в том, что существующее на данный момент состояние наших чувств может являться основным фактором, определяющим, что и как мы помним о конкретном событии. Более того, изменение нашего текущего состояния чувств является первым непременным условием эффективной работы с травматическими воспоминаниями. Что недостаточно хорошо понималось при клинической работе с травматическими воспоминаниями, так это то, что наше нынешнее настроение, эмоции и соматические ощущения (возникшие по тем или иным причинам) глубоко влияют на то, что именно мы «вспоминаем». Вспоминаемые образы и мысли, появляющиеся в поле нашего сознания, вызываются и (бессознательно) отбираются в соответствии с нашим текущим эмоциональным состоянием. Наши текущие настроения и ощущения играют ключевую роль в том, как

Конец ознакомительного фрагмента.