Травяной венок. Том 1

Маккалоу Колин

– Тогда, когда римлянам будет некогда, и они не станут обращать на нас внимания, – молвил он. – Мы с тобой молоды, Тигран, а значит, можем позволить себе подождать. Я знаю Рим. Рано или поздно он втянется в какую-нибудь войну на Западе или в Африке. Вот тогда мы и выступим.

Ради скрепления союза Митридат показал Тиграну свою младшую дочь от умерщвленной царицы Лаодики, пятнадцатилетнюю девочку по имени Клеопатра, и предложил ему взять ее в жены. У Армении как раз не было царицы, поэтому сделка оказалась как нельзя более удачной: Клеопатра станет армянской царицей – какое многообещающее событие! Ведь это означало, что внук Митридата унаследует армянский престол. Но, стоило светлоголовой,

золотоглазой девочке увидеть своего нареченного, как она зарыдала, испугавшись его чужеземной наружности. Тогда Тигран решился на уступку, достойную удивления, ибо он был воспитан при восточном дворе, где мужчина не мыслился без бороды (своей и искусственной) и кудряшек (своих и искусственных): он сбрил бороду и остриг свои длинные кудри. Невеста обнаружила, что царь – вполне миловидный молодой человек, вложила свою руку в его и улыбнулась. Ослепленный белокожей невестой, Тигран решил, что ему ужасно повезло; видимо, то был последний случай в его жизни, когда ему довелось почувствовать нечто, близкое к умилению.

Глава 8

Гай Марий был несказанно рад, найдя жену с сыном и их малочисленную охрану из Тарса живыми и невредимыми, с удовольствием копирующими образ жизни кочевников-пастухов. Марий-младший успел освоить кое-какие словечки чудного языка, на котором изъяснялись кочевники, и превратился в большого знатока овец.

– Гляди, tata! – воскликнул он, притащив отца туда, где паслась его скромная отара, обещавшая одарить пастуха прекрасной шерстью. Подобрав камешек, мальчик метко бросил его, угодив барану-вожаку в бок; вся отара немедленно перестала щипать траву и покорно улеглась.

– Видишь? Они знают, что так им приказывают лечь. Разве не умные создания?

– Действительно, – согласился Марий, любовно рассматривая своего сына: тот стал сильным и красивым и почернел на солнце. – Ты готов отправиться в путь, сын мой?

Большие серые глаза мальчика наполнились тревогой.

– В путь?

– Нам необходимо без промедления возвратиться в Тарс.

Марий-младший заморгал, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы, еще раз окинул полным обожания взглядом свою отару и глубоко вздохнул.

– Готов, tata.

В самом начале пути Юлия пристроилась на своем ослике к высокому каппадокийскому коню, на котором трусил ее супруг.

– Скажи, что тебя так встревожило? – спросила она. – И почему ты в такой спешке выслал вперед Морсима?

– В Каппадокии произошел переворот, – объяснил Марий. – Царь Митридат усадил на тамошний трон собственного сына, приставив к нему регентом своего тестя. Каппадокийский паренек, который был прежде царем, убит – и я подозреваю, что это дело рук Митридата. Однако ни я, ни Рим, как ни прискорбно, ничего не можем с этим поделать.

– Ты видел настоящего царя, прежде чем он погиб?

– Нет. Зато я видел Митридата.

Юлия поежилась и заглянула мужу в лицо.

– Значит, он был в Мазаке? Как же тебе удалось сбежать?

Марий был немало удивлен.

– Сбежать? У меня не было необходимости спасаться бегством, Юлия. Пускай Митридат вершит судьбами всей восточной части Понта Эвксинского, однако он никогда не посмеет причинить вред Гаю Марию!

– Тогда почему мы так торопимся? – саркастически осведомилась Юлия.

– Чтобы не предоставлять ему возможности вообразить, будто ему под силу причинить Гаю Марию вред, – с ухмылкой отвечал ее супруг.

– А Морсим?

– Боюсь, тут причина совсем прозаическая, meum mel. В Тарсе сейчас стоит несносная жара, поэтому я поручил ему нанять для нас корабль. Мы не станем задерживаться в Тарсе, а сразу выйдем в море. На море и отдохнем. Мы посвятим все лето неспешному

изучению киликийского и памфилийского побережья, а также сойдем на берег и поднимемся в горы, чтобы полюбоваться Ольбой. Я знаю, что лишил тебя удовольствия посетить Селевкидову Трахию, но теперь, на обратном пути, у нас есть время, и мы все наверстаем. Поскольку твой род восходит к Энею, тебе следовало бы поприветствовать потомков Тевкра. [76] Еще говорят, что в нагорном Тавре, над Атталеей, лежат чудесные озера. Мы съездим и туда. Тебя устраивает такой план?

76

Тевкр – первый царь Трои; иногда тевкрами называли троянцев; Эней – знаменитый троянец, мифический родоначальник Рима.

– О, да!

Намеченная программа была детально выполнена, поэтому Гай Марий с семейством добрался до Галикарнаса только в январе, сперва изучив побережье, славившееся своими красотами и безлюдьем. Им на пути не попалось ни одного пирата, даже у Корацезия, где Марий не отказал себе в удовольствии забраться на утес, на котором возвышалась древняя пиратская цитадель, чтобы наконец решить задачу ее гипотетического штурма.

В Галикарнасе Юлия и Марий-младший почувствовали себя, как дома: едва ступив на берег, они принялись освежать в памяти местные диковины. Марий же засел за чтение двух писем: одно дошло из Ближней Испании, от Луция Корнелия Суллы, другое написал уже из Рима Публий Рутилий Руф.

Войдя в кабинет, Юлия застала Мария сумрачным и нахмуренным.

– Дурные вести? – догадалась она.

Насупленность мигом уступила место подобию беззаботной гримасы, после чего Марий попытался изобразить воплощение невинности.

– Я бы не назвал эти вести дурными.

– Но есть ли вести по-настоящему добрые?

– Есть. Скажем, те, что сообщает Луций Корнелий: наш подопечный Квинт Серторий завоевал Травяной венок. [77]

77

Corona graminea, или obsidionalis – сплетался из травы с поля боя и присваивался тут же в качестве высшей награды за спасение целого легиона (лат).

Юлия радостно вскрикнула:

– О, Гай Марий, как это чудесно!

– Всего-то в двадцать восемь лет! Настоящий Марий!

– Как он его завоевал? – потребовала подробностей Юлия.

– Спас армию от уничтожения – как же еще? Только этим и можно заслужить corona obsidionalis.

– Оставь свои шутки, Гай Марий. Ты знаешь, что я имею в виду.

– Прошлой зимой его и командуемый им легион отправили в Каастуло для охраны района в качестве подкрепления легиону Публия Лициния Красса в Дальней Испании. Войска Красса взбунтовались, вследствие чего кельтиберы преодолели оборонительные заслоны города. Тут-то наш паренек и покрыл себя славой! Он отстоял город, спас оба легиона и тем завоевал Травяной венок.

– Обязательно сама напишу ему и поздравлю. Интересно, знает ли о его достижениях его мать? Как ты считаешь, он с ней поделится новостью?

– Вряд ли, он слишком застенчив. Лучше напиши Рие об этом сама.

– Обязательно! О чем еще пишет Луций Корнелий?

– Почти ни о чем, – Марий вздохнул. – Он не больно весел. Но в конце концов он и не бывает иным. Он воздает Квинту Серторию должную хвалу, но, подозреваю, он с большей радостью надел бы Травяной венок на собственную голову. Тит Дидий не позволяет ему командовать войсками в деле.