Треба
Шрифт:
– Не знаю, как все, – я хохотнул, – а Ирина Владимировна уже извелась вся. Она у нас женщина ответственная. Удивляюсь, как это её мужу удалось так долго противостоять ее напору и два часа не звонить мне.
– А это что? – она показала рукой на провал в скале.
– О-о-о! – перебивая тарахтение мотора, вначале закричал я, потом передумал, подсев ближе, – это бывшая база подводных лодок.
– Да ладно! В скале, что ли?
– Ага. А что тебя удивляет?
– Ну… Как-то странно. Плюс трудно, наверное, скалу долбить. Она ведь большая внутри?
–
– Слушай, красиво здесь.
– А то! Вон там, за поворотом, – я ткнул рукой, – Фиолент. А вон тот выступающий мыс называется Айя.
– Странное название.
– Это что-то от греческого. Вроде бы там хоронили своих предков, поэтому он считается святым. А ещё, на отвесных скалах Айя и Сарыча, который находится чуть дальше, гнездились стимфалийские птицы. У тех были медные клювы с когтями и перья из бронзы, которые они роняли на того, кто на них нападал. Это были остатки, которых не добил Геракл, выполняя третий свой подвиг. Птицы прилетели сюда, спасаясь от него, из Греции.
– Ух ты! А это что?
– Ну-у… Это в двух словах не расскажешь
– Почему это?
– Долгая история. Я эту крепость шесть лет копал.
– В каком смысле?
– Участвовал в археологических раскопках.
– Ты серьезно?
– Вполне.
– И как? Много золота нашел?
Я рассмеялся. В девяноста случаях из ста задают именно этот вопрос.
– Ну, так…
– Погоди. Так ты, получается, археолог?
– По нынешней профессии – нет.
– Почему?
– Потому что кушать хочется, – я хохотнул, – а археологи государству не нужны.
– Как так?
– Запомни. Государству важнее толпы юристов, экономистов, менеджеров. И вообще, страна с мутным будущим не может себе позволить роскошь ясного прошлого.
– А чем занимаешься сейчас?
– Как сказать… То там, то сям. Ты просто не поверишь, кем могут работать историки.
– Да уж.
Берег нависал над нами каменными глыбами, а море за бортом было неправдоподобно темным.
– В воду хочется.
– Что?
– Я говорю, ты в этом году купалась?
– Бассейн в зачет идет?
– Нет, конечно.
– Тогда скоро состоится открытие сезона.
Только сейчас я подумал о том, что почти целый день мотаюсь по солнцепёку и от моей футболки, наверное, не очень приятно пахнет. Быстро отсев на безопасное расстояние, сделал вид, что увлечен рассматриванием пейзажей.
– Слушай, а сколько вас там?
– Э-э… В лагере?
– Ну да. Девушки есть вообще?
– Есть. Две. А вообще семеро, без меня. Без нас. Пятеро парней, две девушки.
– А какие они? Ну, тебе нравятся?
– Это самые лучшие люди из всех, кого я знаю. Да, забыл же. Молодец, что напомнила. У нас есть аксиома – никто ни на кого не обижается. Это самое главное. Потому что все издеваются друг над другом изо всех
Судя по выражению лица, Лена была как минимум, озадачена.
– Не волнуйся. Все будет отлично, обещаю.
Повернувшись в сторону носа, я начал вглядываться в приближающуюся сушу.
– Кажется, нас встречает вся компашка в полном составе.
По маленькому пляжу даже метался Кекс, требуя от присутствующих, чтобы ему бросили в воду камень.
– Что-то лица у них не совсем радостные…
– Не волнуйся. Это замечательные люди, вот увидишь.
– Пацантрэ! Да он же какую-то курицу везет! – донеслось с берега.
Бросив быстрый взгляд, увидел, как покраснел у Лены нос. Отвернувшись, я начал разуваться.
Лодка, покачиваясь, начала заходить на финишную стометровку. Наш капитан выключил мотор и через некоторое время сбросил с кормы якорь, начав стравливать веревку. Ялик в последний раз весело подпрыгнул на набегающей волне и уткнулся носом в гальку. Прыгнув в воду, я отдал вещи подошедшему Мажору, сгреб в охапку нерешительно мнущуюся, не знающую как спуститься, чтобы не замочиться, Лену, поставив её рядом. И вдруг увидел чётко обозначенное волнение, выражающееся в чрезмерной суете. Хотя, было от чего. Перед нами стояла шеренга с оценивающим видом.
– Знакомьтесь, – я приобнял рукой её за плечи, успокаивая. Резким движением она сбросила её.
– Это Лена. Девушка, с которой я познакомился в электричке. Она была сегодня обворована в Севасте и ей некуда податься. Я пригласил её к нам.
Заговорили все разом.
– Молодец, старик!
– Конечно, к нам!
– Ну ты даешь, Шаман!
– Кто-кто? – она повернула ко мне голову.
– Потом объясню. Вот этого коварного сердцееда зовут Валера. Валерик, поздоровайся.
– Здравствуйте, – у него тут же покраснели уши.
– Это Гаечка и Ирина Владимировна, жена Пуси.
Здоровенный Пуся пробасил: «Привет», а его небольшая, на контрасте с ним кажущаяся карликом, жена, уже стояла рядом с Леной, засыпая её миллионом вопросов – а откуда она, а где её обокрали, кто и во сколько? А в милицию звонили? Гайка молча улыбалась, помахав ладошкой.
– Так, дальше. Это – Дуче. Это – Сало. Парень в оранжевых шортах – Мажор. А собака, беспрерывно лающая на тебя – Констанций.
– Ой, какой хорошенький! – Лена нагнулась его погладить, и никто не успел ничего ни сказать, ни сделать, как была тут же предупредительно укушена. Не сильно, но показательно.
– Ой!
– Кекс! Фу! – Пуся гаркнул так, что даже я присел от неожиданности. Констанций нехотя, задом, отошел в сторону, сделав вид, что мы его совершенно не интересуем.
– Что это за порода? – осматривая палец, спросила потерпевшая.
– Цвергпинчер, – Ирина Владимировна виновато стояла рядом – не сильно цапнул вас? Он просто не любит, когда незнакомые его трогают.
– Правильно сделал. Сама виновата.
– Это точно! Если б моего погладила, пальчиком не отделалась, – все обернулись на голос, увидев отчаливающего яличника.