Требуется мужчина

Маккензи Мирна

— В это трудно поверить, мисс Холбрук. Люди в городе весьма высоко отзываются о вас и о вашем магазине. Когда вы открыли первый книжный магазин в Ринвале, это порадовало очень многих.

— Не думаю, что исторические романы интересны всем. В моем магазине нет художественной литературы, нет журналов, нет детских книжек, и я веду свои дела в основном при помощи Интернета. Думаю, это многим не нравится.

Калеб пожал плечами. Он был хорошо сложен. Его галстук был небрежно сдвинут в сторону, в вырезе рубашки виднелись каштановые волоски.

Виктория снова почувствовала к нему

странное влечение. Ей не хотелось думать, к какому типу принадлежал Калеб Фремонт и соответствует ли она его критериям. Кто мог это сказать? Похоже, женщины этого города ему не подходили. Она слышала, что у Калеба было строгое правило не встречаться с женщинами Ринваля.

— Может и не всем нравится ваш магазин, — сказал он, — но зато теперь в нашем городе стали появляться и другие книжные магазины.

Если бы Виктория имела обыкновение краснеть, она бы покраснела от гордости. Она не хотела показывать, как ей приятен комплимент Калеба. Большинство людей не связывали с ней появление других книжных магазинов. Виктория сказала ему скромное спасибо.

— Правда, мистер Фремонт, вам не стоит беспокоиться обо мне. Я просто шла домой. Я витала в облаках, но это не странно, если учесть, что я занимаюсь книгами.

Калеб кивнул. Его волосы отливали золотым в лучах послеполуденного солнца.

— Хорошо. С днем рождения, мисс Холбрук. Надеюсь, вы хорошо проведете вечер. Ведь это особенный день.

По идее это особенный день, признала Виктория, смотря, как самый красивый мужчина в городе уходит от нее вниз по улице. Но теперь дни рождения приносили ей одни только разочарования. Она чувствовала себя странно и вела себя в эти дни неадекватно. Ее дни рождения были лишь доказательством того, что она уже не молодая женщина, что она стареет и до сих пор не замужем.

Время летело быстро, а она лишь наблюдала за тем, как уходят ее годы. Виктория была спокойным человеком, но в то же время энергичным. Итак, что же ей делать с ее проблемой, с ее ребенком?

— Что-то надо делать, — прошептала она. — И кажется, мне придется сделать нечто отвратительное.

И она стала думать о том, что же именно и когда ей это сделать.

— Ты знаешь, что придумала Виктория Холбрук?

Калеб взглянул на свою помощницу Дэниз, которая неодобрительно покачивала головой. Дэниз была очень опытным помощником. Но она любила посплетничать. Она считала, что работа в газете обязывает ее следить за всеми жителями Ринваля.

Калеб вспомнил задумчивое выражение лица Виктории Холбрук прошлым вечером. Хотя она приехала в Ринваль два года тому назад, он ничего о ней не знал, она жила очень уединенно. Проигнорировав вопрос Дэниз, он продолжал работать.

— Она повесила новую вывеску над своим магазином. В течение двух лет на ее вывеске присутствовало только два цвета — белый и черный, а теперь синий и золотой. Интересно знать, почему.

Калеб опять проигнорировал Дэниз.

— Может, ей нравится синий и золотой цвет.

Дэниз бросила на него взгляд, который убил бы и более стойкого человека, но Калеб даже не моргнул. Дэниз нахмурилась и начала постукивать ногой. Кажется, она начинает закипать от возмущения. Калеб испугался,

что она, чего доброго, забудет о завтрашнем выпуске газеты.

— Ладно, Дэниз, — наконец сказал он. — Так почему Виктория Холбрук поменяла вывеску?

— Кризис среднего возраста, — с уверенностью сказала Дэниз. — Это очевидно и весьма печально.

Калеб уставился на нее.

— Она стареет, дорогой, — терпеливо объяснила Дэниз. — И ей это не нравится.

Калеб вспомнил, что в каштановых волосах Виктории он не заметил седины, ее глаза были ясными, а лицо приятным.

— Она не показалась мне старой.

— Правда? С каких пор ты начал обращать внимание на женщин этого города? Я думала, ты избегаешь женщин Ринваля.

Калеб небрежно пожал плечами.

— Я не встречаюсь с женщинами Ринваля, но у меня есть глаза.

Его помощница победоносно улыбнулась.

— Итак, ты смотришь на них, но не касаешься. По крайней мере, это относится к твоим соседкам.

Калеб нахмурился. Он знал, что все, включая Дэниз, считали, что он прожженный бабник. Ну, некоторая правда в этом мнении была. Он действительно встречался с женщинами из соседних городов, но не так часто, как думали люди. Иногда он проводил вечера за чтением или встречался с друзьями, но, если люди считали, что он проводил время с женщинами из Дэлловея или Морнингтона, — прекрасно, он не будет опровергать слухи.

Все вокруг считали его ловеласом. Говорили, что он встречается с женщиной всего неделю, а затем ее бросает. Эти сплетни отталкивали от него многих женщин. Они считали его ненадежным. Он не верил в детские сказки про вечную любовь. Калеб ни разу не испытал этого сильного чувства. Пусть все считают, что каждый уикэнд он ездит в Дэлловей, чтобы пуститься во все тяжкие. Зато никто не мешает ему полностью отдаваться газете — его настоящей любви. Никто, кроме Дэниз, которая чувствовала личную обиду всякий раз, когда он отказывался остепениться и жениться на какой-нибудь примерной леди из Ринваля.

— Неужели ты так никогда не обратишь свое внимание на какую-нибудь женщину этого города? Ну, скажи, Калеб? — спросила она.

Взглядом он хотел дать ей понять, что она зашла слишком далеко. Но Дэниз проигнорировала его выразительный взгляд.

— Ты знаешь ответ. Как ты думаешь, мы успеем выпустить следующий номер?

— Не беспокойся, всегда успеваем. Разве это не печально?

— Что печально?

— Виктория Холбрук. Думаю, просто ужасно, когда женщина боится состариться и не может придумать ничего лучше, как сменить вывеску над своим магазином.

Калеб начал закипать.

— Работай, Дэниз, — приказал он. Возраст Виктории Холбрук, ее внешний вид и вывеска над магазином его не касались. Он был здоровым, нормальным мужчиной и постоянно встречался с женщинами, но действительно избегал ринвальских женщин, чтобы не возбуждать сплетен. Как ни любил он женщин, он давно решил не обещать им того, чего не мог дать. А потому не хотел, чтобы его непостоянство ранило женщин, которые были его коллегами и соседями. Такие отношения могли бы повредить его делу. И он не хотел больше думать о спокойной, сдержанной маленькой Виктории Холбрук и ее проблемах.