Требуется невеста, или О на С 2

Чернованова Валерия Михайловна

— Это потому у тебя так ярко проявляется дар, что его не в состоянии заглушить даже блокаторы? Из-за того, что оба твоих родителя были Светлыми? — Гаранор касается моего лица там, где висок пересекает продольная полоса, а потом ласково гладит пальцами щёку.

— В этом, но не только. У моего отца был очень сильный дар, его ещё подростком взяла под своё крыло армия, потом забрало разведывательное управление Креута. Он многого достиг за короткое время, быстро продвигался по карьерной лестнице, стал одним из самых ценных агентов РУКа. Со временем он возглавил отдел специальных операций, а Светлые такого уровня в Креуте приравниваются к Тёмным. Поэтому мы с Летисией росли без блокаторов, отец

об этом позаботился. Поэтому наша сила развивалась, а вживили их мне, уже когда настоящая я должна была исчезнуть, чтобы потом возникнуть в Грассоре с новой личностью. Но вживлять блокаторы в двадцать лет — бесполезно. Да, они подавляют мою магию, но полностью её меня не лишают.

В номере тепло, ещё теплее в его руках, но я всё равно ёжусь. Почувствовав это, Гаранор крепче прижимает меня к себе и спрашивает осторожно:

— Это от них ты бежала? От своей семьи? И что стало с Летисией? Какое отношение ко всему этому имеет тот высший?

Я отрицательно качаю головой:

— Нет, дело не в моей семьей, хотя… Наверное, в какой-то мере и в ней тоже. Но лучше обо всём по порядку. — Я собираюсь с мыслями и продолжаю рассказывать: — Мама умерла пять лет назад. У неё было редкое неизлечимое заболевание, от которого она очень быстро угасла. Врачи ничего не могли сделать. После этого мы с Летисией отца почти перестали видеть. Он и до этого всё время пропадал на работе, мотался по миру, неделями не бывал дома, а когда её не стало, нам показалось, что в тот страшный день мы потеряли и его тоже. Отец считал, что жизнь в роскоши более чем компенсирует его отсутствие. А спустя пару лет после смерти мамы, Летти и я познакомились с Валаром Каной.

— Знакомое имя…

Я задираю голову, чтобы посмотреть на Гаранора, и меня тут же целуют в кончик носа. Мягко гладят по плечам, чтобы унять дрожь, которая появляется всякий раз, когда я вспоминаю об этом животном.

— Наверняка ты о нём слышал. Он относится к тем Тёмным, которые способны купить половину мира. Ну вроде вас с Ксанором, — шучу мрачно, а потом добавляю: — Вернее, относился. Два года назад его судили и приговорили к пожизненному, но со связями Валара и его возможностями, я боюсь, это пожизненное долго не продлится. Потому я и старалась не привлекать внимание прессы, пока не поняла, что с Хоросами не привлекать к себе внимание просто невозможно.

— Если бы ты сразу объяснила мне, рассказала правду. — Он запинается, явно испытывая досаду, что из-за него я ввязалась в отношения с Ксаном.

— Сразу я тебе не доверяла и, если честно… даже немного тебя побаивалась.

Я не умею читать чужие мысли, но готова поклясться, Гаранор сейчас громко про себя матерится. Ну или, скорее, себя ругает.

— Что он сделал с твоей сестрой?

Видно, что ему задавать вопросы так же непросто, как мне на них отвечать. И тем не менее потребность выговориться никуда не исчезла, наоборот, стала ощущаться ещё острее.

— Для начала он влюбил её в себя. Вернее, — я запинаюсь и, мысленно обрушив на себя горную лавину в наказание за чувства к чудовищу, уныло добавляю, — мы обе в него влюбились. Но Валар выбрал Летисию, и мне пришлось его забыть. Знала бы я тогда, для чего именно он её выбрал, сама бы его прибила!

Я сжимаю руки в кулаки и, только осознав, с какой силой впиваюсь в ладони ногтями, заставляю себя разжать пальцы. Гаранор забирает у меня, если так можно выразиться, мои руки и накрывает их своими. И я снова немного расслабляюсь. От его тепла, от того, что он рядом.

— Как отреагировал ваш отец на появление в жизни дочери Тёмного?

— Лишил её родовой метки и изгнал из семьи.

— Вот так просто отрёкся от своего ребёнка?

Поймав мрачный взгляд Хороса, я с грустью

отвечаю:

— И он, и все наши родственники. Я пыталась до него достучаться, но папа… В общем, он никогда не слышал никого, кроме себя. Летисии пришлось исчезнуть. Впрочем, если её и ранило решение отца, чувства к Валару на тот момент всё затмили. Я пыталась связаться с сестрой, но она как будто исчезла из этого мира. Жутко за неё переживала, надеялась выйти на Кано, но он тоже улетел из Креута. По крайней мере, это было единственное, что мне удалось тогда выяснить. А потом грянула ещё одна трагедия.

Гаранор отходит, чтобы снова наполнить наши бокалы (видимо, решил, что архес вполне может заменить мне антидепрессанты), а я подтягиваю колени к груди и продолжаю:

— Отца обвинили в предательстве. В том, что он в течение нескольких лет сливал какую-то суперважную информацию секретным службам Джоагейта, с которым у Креута всегда были напряжённые отношения. Не знаю, откуда взялся этот бред, но… — Я сглатываю застрявший в горле горький ком подступающих слёз. — И недели не прошло, как его аэрокар разбился. Мне сказали, что папа умер мгновенно, и для меня эта аэрокатастрофа тоже была бредом. Отец был очень осторожным водителем, был слепо предан Креуту… Он не был преступником, но от него избавились, как от лишнего балласта! Уничтожили без всяких разбирательств!

Я прикрываю глаза и чувствую, как по щекам катятся слёзы боли и бессильной злости. Обжигают кожу, но ещё сильнее обжигают тёмные воспоминания, заполнившие моё сознание.

Гаранор стирает эти слёзы, тихо спрашивает:

— Хочешь остановиться?

Отрицательно качаю головой и, вдохнув поглубже, быстро, чтобы скорее выговориться и покончить с этой болью, продолжаю:

— От меня, последней представительницы семьи Мора, тоже отвернулись. Родственники, близкие друзья — я в одночасье для всех умерла. Вместе с родителями, вместе с Летисией. На наше имущество правительство наложило арест, и из дочери состоятельного и всеми уважаемого Светлого я превратилась в безродную студентку, подрабатывающую по вечерам в дешёвой забегаловке, лишь бы сводить концы с концами. Всё произошло настолько быстро, что, наверное, тогда я ещё не верила в реальность случившегося. Мне казалось, я сплю и вот-вот проснусь, но кошмарный сон продолжался, а я всё не просыпалась.

— То есть никто, совершенно никто из твоих родных… — начинает Гаранор.

Но я его перебиваю:

— Никто. От меня отреклись все.

Судя по выражению лица высшего, он сейчас или начнёт громко материться, или сразу примется за проклятия в адрес моей бессердечной родни. Но нам нельзя отвлекаться на проклятия. Я хочу поскорее закончить с «исповедью» и поставить в своём прошлом большую жирную точку. Раз и навсегда.

— Спустя несколько месяцев после смерти отца меня разыскала Летисия. Она уже была на восьмом месяце, беременная от Валара. Всё это время они были вместе и всё это время она прозревала, постепенно осознавая, с каким чудовищем ей не повезло связаться. В конце концов, Летти от него сбежала. Вернее, ей тогда так казалось. Мне пришлось оставить учёбу и уже по-настоящему впрягаться в работу, потому что сестра, понятное дело, работать не могла.

— Почему этот мудак не побеспокоился о том, чтобы избавить дочь от тёмных сил до того, как она родилась? Один укол, одна инъекция, и не было бы двух лет мучений. Ни для неё, ни для тебя.

— В том-то и дело, что он не хотел и не собирался избавлять Литу от своей магии. — Я горько усмехаюсь. — Ему нужен был ребёнок от сильной Светлой, на котором он потом мог бы ставить эксперименты.

Теперь уже глаза мужчины, сидящего напротив меня, не просто темнеют, они напоминают два чёрных омута, опасных и бездонных.