Требуется невеста, или охота на светлую
Шрифт:
Если бы не этот гад Медина…
— Я настаиваю. — Хорос жестом, властным и не терпящим возражений, приглашает меня устраиваться за столом.
Я хмурюсь и собираюсь вежливо, но твёрдо отказаться (пусть невесту свою насильно пичкает завтраками), но тут голос Тёмного немного смягчается:
— Извини. Просто… я сам не знаю, как себя с тобой вести. Позавтракай со мной, пожалуйста. Нам надо поговорить.
Это его «поговорить» меня совсем не успокаивает, но приглашение я всё же принимаю. Если дело касается свадьбы, то я обязана выслушать
Кивнув, опускаюсь на стул. Хорос тем временем расставляет тарелки, разливает по чашкам брул, и я беру одну в руки, чтобы согреть о неё ладони. В комнате тепло, очень, но руки у меня почему-то ледяные.
— Любите вафли?
Киваю:
— Особенно с агровым соусом, я его обожаю.
Ко мне тут же пододвигают пиалу с обожаемым соусом и кладут на тарелку вафлю. Для себя Хорос выбирает поджаренные до золотистой корочки тосты, после чего занимает место напротив. Из окна открывается вид на осенний сад. Газоны ещё зелёные, а вот листья на деревьях уже все порыжели. Несколько листов, подхваченные ветром, кружат в воздухе, и я смотрю на них, не решаясь перевести взгляд на Тёмного.
Но нужно переводить. И есть. Иначе этот завтрак никогда не закончится.
И почему он опять молчит? Мне в такой тишине кусок в горло не полезет.
— Мне кажется, вы чем-то недовольны, и если это касается кайтеринговой компании, то в понедельник я продолжу поиски и…
— Дело не в кайтеринговой компании, Эления. И да, я недоволен. — Он слегка морщится, словно каждое слово даётся ему с трудом. — Твоими отношениями с Ксанором.
— Но ведь у нас всё замечательно.
— Вот это-то мне и не нравится. То, что вы вместе. Поэтому я решил расторгнуть наше соглашение.
Хорошо, что я ещё не успела проглотить ни кусочка, иначе бы точно подавилась вафлей под агровым соусом.
— Я не понимаю…
Тёмный откидывается на спинку стула, продолжая скользить по мне таким взглядом, словно мысли мои читает. Или пытается прочесть. Понять, что я сейчас чувствую.
— Он не заслуживает тебя. И… — пауза. — У меня есть к тебе чувства, с которыми я никак не могу справиться. Пытался — не получается. Я знаю, что ты тоже ко мне что-то испытываешь. У тебя учащается пульс, когда ты меня видишь, розовеют щеки, ты начинаешь кусать губы, как делаешь это сейчас…
— Может, это потому, что я вас боюсь, — говорю и непроизвольно закусываю губу, а спохватившись, нервно подскакиваю на ноги.
Вот и позавтракали.
Хорос поднимается за мною следом. Пытаюсь отойти, но не успеваю: он берёт меня за руку, мягко разворачивает к себе. Скользит по запястью пальцами, и щёки снова начинают гореть. Особенно когда его взгляд фокусируется на моём лице, опускается на губы, и теперь уже они как будто в огне.
— Ты даже не представляешь, какое оказываешь на меня влияние, когда ты такая.
Он рядом, так близко, что мне хочется отстраниться и одновременно не двигаться. Не дышать, не разрывать этого
— Когда я тебя вижу, когда слышу твой голос, когда вдыхаю аромат твоей кожи. Ты как наркотик, Эления. И я больше не хочу лечиться от этой зависимости. Не хочу видеть тебя с Ксанором и ни с каким другим мужчиной. Только со мной.
Тихий хриплый шёпот, горячее дыхание, коснувшееся уголка рта, уже почти поцелуй… И, йорги побери, я сама сейчас как наркоманка, которую все эти недели жёстко ломало, а сейчас, когда желанная доза так близко, все мысли только об одном: чтобы снова испытать этот кайф — почувствовать его губы на моих губах и то, как он будет меня касаться, обнимая…
Но…
Всегда есть это йоргово «но».
Он чётко озвучил, что не желает видеть меня с Ксанором, но не сказал ни слова о том, что будет с ним и его будущей женой.
— А как же Фелисия? — мой голос тоже звучит низко, хрипло, взволнованно, и сердце болезненно колет, потому что я прекрасно знаю, что сейчас услышу.
— При чём здесь она?
Стоит мне произнести это имя, как в его глазах воцаряется тьма, а у меня в груди — пустота.
Йоргова чёрная дыра.
— При том, что она твоя будущая жена. Если я порву с твоим братом, что будет с тобой и сонориной Сольт?
Я отстраняюсь, отхожу на несколько шагов, обхватываю себя за плечи руками, потому что теперь леденеют не только ладони, леденею я вся.
Секунда тишины, за ней другая, и он отвечает:
— Чувства и брак — это разные вещи, Эления.
Похоже, промораживает не только меня. Взгляд Тёмного, как и его голос становятся такими холодными, что у меня не получается сдержать дрожи.
— Я к Фелисии ничего не испытываю. Никогда не испытывал.
Как будто мне от этого легче.
— И тем не менее она станет твоей женой. А я? Кем буду для тебя я?
Отражаю его взгляд, а надо бы не в глаза ему смотреть, а отвернуться и уйти, но ноги не слушаются. И мысли, как назло, путаются. Хорошо хоть не заплетается язык.
— Моей любимой женщиной. Той, которая никогда и ни в чём не будет нуждаться. Ни ты, ни Лита. Вы всегда будете под моей защитой.
Теперь мне хочется рассмеяться. Истерично. Потому что этот высший, как выяснилось, приготовил для меня клетку, как когда-то её приготовили для Летисии. С той лишь разницей, что она в свою впорхнула, а вот я не буду!
Не повторю её ошибок.
— А ты не задумывался, насколько это подло? По отношению к Фелисии. По отношению ко мне. Я не желаю для себя такой жизни!
Тёмный мрачнеет на глазах и ведёт себя так, будто это я здесь несу чушь, а он само воплощение рассудительности и благородства.
Хоть, подозреваю, он даже смутно не представляет, что это такое — благородство.
— И что ты предлагаешь? Я ведь тебя совсем не знаю.
Он делает шаг ко мне — я отступаю. Ещё и руки перед собой выставляю, чтобы не смел приближаться.