Требуется пришелец
Шрифт:
Несколько секунд я пребывал в остолбенении, потом подошёл приотставший Лёха. В отличие от меня он никуда не спешил.
— Ну что, убедился?
— А на Вадика бочки катила… что попрощаться не зашёл… — в недоумении начал я — и осёкся.
Такое впечатление, словно кто-то взвихрил чайной ложечкой воду в стакане: муть вскипела, медузы крутнулись смерчем, как пузырьки. От неожиданности я чуть равновесия не потерял.
— Ого… — упавшим голосом произнёс Лёха.
Ёжики метнулись враскат, и на месте Лериной упаковки
— Резко по футлярам, — скомандовал он. — Крышки закрыть, бестолковку не высовывать. Подкрался.
— Кто подкрался?
— Комбец подкрался!
С этими словами он и сгинул. Что ж, коротко и ясно. Мы с Лёхой переглянулись. Начинается. Медузы продолжали кружить, распавшись на стайки, но как-то более деловито, без прежней паники, словно выбирая особо пожароопасные объекты. На секунду полупрозрачный рой сгустился вокруг нас с Лёхой, но быстро рассеялся.
Было ли нам страшно? Да, пожалуй…
— Давай хоть провожу, что ли… — поколебавшись, предложил я.
— А стоит ли? — озираясь, спросил Алексей. — Кажется, в самом деле что-то серьёзное, раз за товар беспокоится…
Да, товар… Товар — это мы. Сам помирай, а товар выручай… Первое правило бизнеса…
И всё-таки я увязался за Лёхой до самого футляра. Чёрт его знает, вдруг действительно распихают по разным мутям — больше и не увидимся…
Идти было всего ничего, но мы и тут успели потрепать языками. Как всегда.
— Вот тебе версия напоследок, — сказал он. — Насчёт нашей здешней работы…
— Ну?
— Все эти ужимки и прыжки — комплекс упражнений для пробуждения совести. Как тебе такое?
— Знаешь, — искренне ответил я ему. — Я смотрю, у тебя каждый раз новая версия…
— Ну а как же! — невозмутимо откликнулся он. — Мысль-то на месте не стоит.
— Зачем им понадобилось пробуждать в нас совесть?
— Возможно, для них это высшая форма пыток…
— А для нас?
— Для нас — не уверен…
— Позволь, это что же получается? — Я хмыкнул. — Принял ты, скажем, коленно-локтевую позицию — и почувствовал угрызения совести?
— Ну не так сразу. Я сказал: комплекс упражнений. Почувствуешь, только чуть позже, когда всё это выполнишь… Но ведь было же! — нарочито-проникновенно произнёс Лёха. — Признайся, было?
— Н-ну, было… — вынужден был признаться я.
— Вот. Значит, и ты тоже. А я сперва думал, у меня у одного так…
Мы подошли к футляру. Лёха велел крышке открыться, потом обернулся, пожал мне руку. Мы бы, пожалуй, и обнялись на прощанье, но, сами понимаете, не в голом же виде!
— Чеши к себе, — сказал он, укладываясь в выемку. — Удачи!
Крышка за ним закрылась.
Вы не поверите, но вместо того чтобы припуститься бегом к своей упаковке, я ещё с минуту, не меньше, стоял возле чужого футляра,
Стоял и тупо размышлял над последними словами Обмылка. «Комбец подкрался». Какого рода комбец, хотелось бы знать, а главное — кому? Ну хорошо, выпадают на нас, допустим, Лёхины терминаторы. Лохматые тут же брызнут кто куда, фальшивые андроиды либо эвакуированы, либо уложены в непробиваемую и непрожигаемую фабричную упаковку. И что остаётся десанту? Только уничтожить опустевшую муть, лишить среды обитания — примерно так солдаты Ермолова вырубали чеченские леса, чтобы абрекам негде было укрыться. Да, вполне возможно…
Э! А чего я тут стою-то? Ну-ка быстро в укрытие!
Здравая мысль. Жаль, запоздалая. В следующий миг я был ослеплён вспышкой справа. Оттенки исчезли. Остались сгусток злобно-золотого пламени и стремительно сгустившаяся мгла. А ещё оглушительный треск. Это, как выяснилось, горела страшилка. Полыхнула разом, пожар вскинулся до небес. До низких пухлых небес.
Вы не представляете, что это такое: прожить целый месяц (или сколько я тут прожил?) в полумраке — и вдруг увидеть свет. Яркий свет. Крайне болезненное ощущение.
К счастью, местность я к тому времени выучил наизусть. Побежал вслепую, но, оказывается, прямой путь был уже перекрыт. Навстречу мне, опадая с каждым мгновением, неслись вприпрыжку огромные полыхающие шары. Этакое огненное цунами… Ёжики! Я охнул. И хотя знал, что на самом деле каждый из бедолаг не больше футбольного мяча, нервы мои не выдержали — свернул, решил уклониться. Голую спину лизнуло теплом. Споткнулся, упал. Обо что же это я? Ровный пятачок, ни бугорка, ни вдавлины… Вскочил и обмер. Оказывается, споткнулся я о нашего наладчика. С виду совершенно невредимый, Обмылок лежал ничком и признаков жизни не подавал. Розово-золотистые отсветы ощупывали его облегающий скафандр. Словно обыскивали.
Я попятился, но ужаснуться по-настоящему так и не успел, потому что секунду спустя раздался оглушительный взрыв, перешедший в не менее оглушительное шипенье. Меня обдало паром и пеплом. Последний день Помпеи. Не иначе, одна из огромных медуз обрушилась прямиком в полыхающее пламя.
И тут наконец я увидел одного из них. Боже, как мы были наивны, пытаясь копировать лицензионных андроидов! Какие, к чёрту, шатунные тычки локтями и коленями? Ни единого лишнего движения: он застывал на миг — и вдруг оказывался в нескольких шагах поодаль. Хищник, убийца, спецназовец. У меня даже мысли не возникло, что это кто-то из наших (вылезший из футляра Лёха или каким-то чудом вернувшийся Вадим) — совершенно иная пластика.