Требуется сообщник
Шрифт:
– Уф! – Кощей обессиленно откинулся в кресле, свесив руки и прикрыв глаза. – Детка, убери его в футляр, – вяло попросил он.
Женька подняла ларчик двумя руками и немного полюбовалась, затем с сожалением выполнила требуемое.
– Здорово! – восхищенно выдохнула она. – Дядя Максет, а это колдовство или магия?
– Где? – Кощей приоткрыл глаз.
– То, что вы делали.
– Понятия не имею, – признался Кощей. – Я просто умею. С прежних времен осталось.
– Это даже круче, чем фокус с монетой, – призналась Женька. – Когда вы духов своих кормили.
– Да? – удивился Кощей и неожиданно легко согласился: – Ладно, заслужила, госпожа адвокат.
Он со вздохом вынул из кармана гинею, подбросил ее в воздух, щелкнул пальцами, и монета разлетелась золотым дождем мелких искорок. Но не успели они, повинуясь силе притяжения, упасть вниз, как Кощей изобразил, будто что-то сгребает в горсть, и золотые искры послушно легли в ладонь, сложившись в гинею.
– Такого быть не может, – уверенно заявила Женька. – Это точно фокус. Да?
– Нет, это молекулярная память, – устало отозвался Кощей. – С серебром я так не могу, очень тяжелый в работе материал. Ты иди, тренируйся. Столько со мной общаешься, глядишь, и нахваталась чего.
– А как делать-то?
Женька взяла монету и повертела ее в пальцах. На ощупь гинея была тяжелой, горячей и очень твердой.
– Просто сосредоточья на том, что тебе надо, – вяло ответил Кощей, неопределенно покрутив в воздухе кистью. – Представь, что монета разлетается, и выброси мысль в пространство.
– Щелчком?
– Любым резким движением. Хоть так, – он сделал жест, будто отбивает щелбан большим пальцем, – хоть так, – он словно мячик вверх подбросил. – Можешь как я. Теперь дай мне отдохнуть.
Оставив злодея в покое, Женька взялась за тренировку. Монета раз за разом падала на диван. Через десять минут у девушки уже мозоли появились от постоянного прищелкивания пальцами, а толку было ноль.
– Ты не веришь, что получится, – наставительно сказал Кощей, очнувшись. – А ты должна точно знать, что у золота нет другого выхода, кроме как подчиниться. Давай-ка вместе. Бросай.
Монета сверкнула в воздухе, и Женька одновременно с Кощеем щелкнула пальцами. Искры легли в его ладонь, вновь становясь монетой.
– Почувствовала что-нибудь? – осведомился Кощей, перекинув гинею Женьке.
– Нет. А надо было?
– Плохо сосредоточилась. Давай еще.
С десятого раза Женька почувствовала, как в момент щелчка из большого пальца словно выдернули мешавшую занозу, монета разлетелась в пыль, а по всей руке разлилось приятное тепло, и девушка восторженно вскрикнула.
– Здорово! – заорала она. – Давайте еще попробуем!
– Хватит на сегодня, – усмехнулся Кощей и резко встал, отодвинув кресло. – Запомни это ощущение и в следующий раз старайся его повторить. А ты чего сидишь? Идем, у меня идея появилась. Давай к себе и переоденься, как положено девушке.
– Что, и ботиночки обувать?
– Да. И жди внизу, я быстро.
Спустя двадцать минут по центральной улице Лондона, традиционно
Кощей, постукивая тростью по булыжникам, воплощал самоуверенность и богатство, а семенящая с ним под ручку Женька – бедную родственницу.
Хай-стрит была широкой и чистой. Булыжники блестели после дождя, двухэтажные дома вдоль левой стороны улицы были свеженькие, словно только что отстроенные, возле многих торчали швейцары в расшитых гербовых ливреях. К одному из домов, с другого конца улицы, со стороны платной конюшни, подогнали изящную карету, и швейцар помог пожилому человеку забраться внутрь. На запятки тут же запрыгнул шустрый лакей, и карета укатила.
По правой стороне тянулись магазины. От их блеска у Женьки, отвыкшей от витрин большого города, в глазах рябило. Через окна виднелись малочисленные покупатели, придирчиво выбиравшие товар.
Гуляющие – все сплошь в дорогих нарядах – брезгливо косились на Женьку и старались случайно не задеть. Это оскорбляло. Улучшив момент, Женька исхитрилась ловко поставить подножку юной зазнайке, шествующей в сопровождении слуги. Девица всплеснула руками и едва не навернулась прямо на камни, но слуга, уронив покупки, успел ее подхватить.
Женька почувствовала боль в плече и робко подняла глаза. Над ней стоял разгневанный, действительно разгневанный, «любимый дядюшка Максет».
– Немедленно извинись, – прорычал он, и с улыбкой из своего арсенала, той самой, от которой сердце екает, искренне обратился к упавшей девице: – Простите мою племянницу, умоляю вас. Она всего второй день как прибыла из совершенно дикой страны и весьма неуклюжа.
С такими словами он сильнее сжал пальцы, Женька ойкнула от боли, и на глаза навернулись слезы.
– Мы ждем, – рыкнул Кощей.
– Простите меня, мисс, – всхлипывая от злости проговорила Женька и присела в корявом реверансе. – Я была неуклюжа.
Девица хотела посмотреть высокомерно, но тут узнала Кощея.
– Лорд Блэкгод? – удивленно спросила она.
– К вашим услугам, – поклонился Кощей.
– Вы меня не помните?
– Как можно вас забыть, мисс Джонс, помню, в те времена, когда я играл с вашим отцом в шахматы, вы были чудесной маленькой девочкой. А сейчас, как я вижу, стали похитительницей сердец.
От его любезности Женьку затошнило.
– Так эта милая девушка ваша племянница? – девица сразу стала предельно обаятельной, словно и не она минуту назад взглядом размазывала Женьку по булыжникам.
– О да. Джейн Блэкгод. Джейн, это мисс Генриетта Джонс. Надеюсь, вы не сердитесь?
– Ну что вы, – мисс Джонс засмеялась. – Мисс Блэкгод, безусловно, мила! Конечно, бедняжке тяжело сразу привыкнуть к такому великолепию. Вы ведь вместе будете у нас на приеме?
– Простите?
– Папа через три дня дает летний прием в нашем загородном доме, и вы оба обязательно должны присутствовать! Я немедленно распоряжусь насчет приглашений. Папа и мама будут очень рады.