Требуется в хирургии

Эллисон Харлан

– Довольно, Бергман!
– резко бросил Колкинз.
– Правительство субсидировало мехдоков, тратить деньги налогоплательщиков на их обслуживание и поддержание в рабочем состоянии.

Их показатели лучше, чем у любого человека.

Бергман быстро встав и - Но их никогда не тестировали комплексно...

Колкинз в упор посмофел на него и в наступившей тишине ответил:

– Если вы хотите остаться в госпитале, вам лучше сбавить тон и последить за собой. Мы имеем уши повсюду.

– Но я...

– Я все сказал, Бергман.
– Повернувшись

к Мюррею Томасу, он зло добавил: - На вашем месте я был бы более осмотрительным в выборе друзей. До свидания.
– Он ушел легкой походкой, почти беспечно, высокомерный в каждом своем движении, оставляя Бергмана съежившимся в углу.

– Грязный, вшивый назначенец!
– тихо выругался Томас.
– Если бы не его связи в Секретариате, быть ему в одной лодке с нами. Грязная скотина!

– Я... я полагаю, что мне лучше идти домой, - пробормотал Бергман, выскальзывая из кабинки. Неожиданно и громко заиграл музыкальный автомат, заставив его поежиться, и Бергман с некоторым трудом вновь обратил внимание на Томаса.
– Тельма, наверное, ждет меня к обеду.

– Спасибо.., спасибо за компанию, Мюррей. До встречи завтра утром.

Дождь, запланированный на это время Бюро Погоды, метил точками прозрачный фасад Лаунджа, и Бергман задумчиво смотрел на него, будто увидев что-то в глубине.

Он вынул пригоршню восьмиут ольных пластиковых монет из кармана, ОПУСТИЛ их в щель для оплаты со своей стороны стола и двинулся прочь. Машина зарегистрировала переплату, но он не обратил внимания на сдачу, а обернувшись к Мюррею, произнес рассеянно:

– Спасибо... Мюррей...
– и шагнул в дождь.

Ночь была мучительной. Беспокоили воспоминания о прошлом и настоящем. Он понимал, что ведет себя как последний осел, что он просто глупец, не способный смириться с неизбежным.

Не было кое-что еще, что отравляло его разум. Он струсил перед Колкинзом. Он бежал от проблемы.

Все юды, связанные Клятвой, прожиты зря. Его жизнь не удалась. Он отчаянно боролся, чтобы достичь того, чего достиг...

и в итоге он не достиг ничего.

Он запутался в сетях обстоятельств и не мог даже и помышлять сделать то, что было, по его мнению, необходимым. Он не понимал причин своего яростного противостояния мехдокам - ведь аналогия Мюррея со скачьпелем абсолютно корректна, но что-то подсказывало ему, что он прав.

Каким-то иррациональным образом все казалось планом Дьявола. Он слышал, как люди называли машины игрушками Дьявола. Возможно, они были правы. Он лежал в постели, обливаясь потом.

Лицо его исказилось, он закрыл глаза, сжав веки так крепко, что застучало ч кисках Затем он переложил вину на того, кто ее действительно заслуживал.

Почему он страдает? Почему его еще вчера полнокровная жизнь так пуста и никчемна? Страх. Страх чего? Почему он боится? Потому что сила перешла к мехдокам.

Снова. Тот же ответ. И его разум определил цель. Он должен дискредитировать мехдоков, найти слабое место. Но где оно?

Где?

Они были лучше. Во

Всем. Но так ли это? Тремя днями позднее, ассистируя мехдоку согласно расписанию, Бергман нашел ответ. Он пришел к нему в форме практической демонстрации, и Бергман запомнил его навсегда.

Пациент пострадал на молотилке на одной из ферм. Молотилка сбила его с ног, а затем затянула ногами вперед. Его бы попросту искромсало, если бы он не успел ухватиться за края раструба молотилки и не смог продержаться до прихода помощи.

От боли он потерял сознание, и к счаст ью, так как молотилка отгрызла ему обе ноги ровно под коленами. Когда его положили перед Бергманом с кислородной маской и мехдоком с инструментами, зажатыми в 9 из 13 магнитных щупалец, мужчина был прикрыт простынью.

Прозрачная маска на лице Бергмана задрожала, когда он откинул простыню, открывая лежащего человека. Ему перевязали культи ног, остановили кровотечение... но пациента в таком тяжелом состоянии Бергману доводилось видеть не часго.

Но, благодарение Богу, в этом случае мехдок крайне эффективен. Ни один человек не мог бы его заменить.

Он так внимательно наблюдал за техникой мехдока, так заворожен был мельканием инструментов, выхватываемых из специальных отсеков, расположенных в груди мехдока, что ошибся сам. Бергман наблюдал за сложной игрой щупалец мехдока, как они появлялись из маленьких отверстий в плечах и втягивались назад. Он смотрел, как оттягивалась измученная плоть, освобождая место для наложения швов.

Слабый свист из не точно пригнанного шланга он услышал слишком поздно.

Внезапно пациент сел.

Вертикально, крепко держась руками за края стола. Широко открыв глаза, он смотрел вниз на кровоточащие обрубки вместо ног.

Высокие стены операциононой отразили его вопль.

– Нет! О Господи! Нет...
– Его истерические выкрики мучительно отдавались в глубинах сознания Бергмана. Мехдок сделал автоматическое движение с целью подавить панику, охватившую пациента, но было слишком поздно. Пациент потерял сознание, и почти мгновенно кардиограмма зафиксировала спад. Жизнь уходила.

Мехдок это проигнорировал, он здесь ничего не мог поделать.

Технически все было четко. Проблема касалась области психики... которую мехдоки игнорировали.

Бергман оцепенел. Человек умирал... прямо под щупальцами.

Почему эта штуковина не пытается ему помочь? Почему он не успокоит его, не скажет, что все будет в порядке? Он умирает от шока... он не хочет жить! Одно слово поможет...

Мысли у Бергмана хаотически заплясали, однако мехдок продолжал оперировать, спокойно, быстро... стремительно погибающего пациента.

Бергман нагнулся, пытаясь достать до пациента. Искалеченный человек открыл глаза, увидел себя в крови с ампутированными до колен ногами и, хуже того, увидел нечто металлическое, работающее над ним; в этот решительный момент, когда любой пустяк способен повлиять на желание жить, человек увидел кусок металла. И он захотел умереть.