Требуется волшебница. (Трилогия)
Шрифт:
— Посредственную магичку со средними способностями? Это точно.
Мадлен вспыхнула:
— Да, я звезд с небес не хватала. Но это было прежде. Сейчас мне удалось то, что не приходило в голову ни одному из вас — прославленных на все королевство волшебников.
— Банальный плагиат, — напомнила я. — Ты стащила идею у своего же жениха.
— Я ее усовершенствовала! — вскричала она, вскакивая с танкетки.
Вот он, ее звездный час! Сейчас на меня выльется поток чистосердечного признания, точнее самоупивания совершенными злодействами.
— Нельзя просто отнять
Мне вспомнился притихший лес, рана на плече Ива под нетронутой рубашкой и ни души вокруг. Значит, тогда он принял тот удар на себя, зная, что он станет смертельным для него. А ведь мы после ни разу не говорили о том, что случилось тогда в лесу...
И мне непременно следует выбраться сухой из этой переделки, чтобы предъявить список претензий моему невыносимому рыцарю!
— Мой жених этого не понял, — тем временем продолжила Мадлен, трагически заламывая руки, — Он удовлетворял просьбы всех посетителей, мечтавших сделать лучше своих родных, и избавлял их от зависти, от жадности, от гнева, от сарказма, от пьянства и волокитства. Эти пороки окутали его, как паутина, и он превратился в настоящее чудовище, сплошь состоящее из одних недостатков. Когда он понял, чем обернулось его добро людям, было уже слишком поздно. В его душе не осталось ни одной добродетели, — с пафосом заключила ведьма и выдержала эффектную паузу.
— И тогда ты пошла дальше, — подсказала я. — Ты решила продолжить дело своего возлюбленного. Твоя идея была проста: отобрать порок у одного человека и «заразить» им другого. Софи и Маргарита, Дания и Эсмеральда, Поли и графиня, пастух и Ульрик, Гугл и Иоланта — все это звенья одной цепи. Гулящие дочери аристократов мгновенно преображались в пленительных скромниц, а служанки и крестьянки пускались во все тяжкие. Самые честные становились ворами, самые смелые заражались трусостью. Велика ли заслуга?
— Да, — согласилась Мадлен. — Сначала я научилась вычленять только пороки. Распутство, уныние, страсть к воровству, чревоугодие... Вырывала их из душ благородных дам и кавалеров и переселяла в простолюдинов. Им же лучше было!
— Благодетельница ты наша! Как же тебя так угораздило — наградить невоздержанностью к пище молодую вампиршу?
— Подумаешь, немножко просчиталась, — смутилась Мадлен.
— Совсем чуть-чуть, — подсказала я. — На тридцать человеческих жизней и одну вечную.
— Откуда мне было знать, что она вампир? — огрызнулась ведьма. — Смотрю — девица тощая, к еде не притрагивается, а толстуха только и знай, что рот набивает. Хорошая бы получилась замена: толстуха бы похудела, худышка стала бы покруглей да пофигуристей. Обычно я всегда проверяю, от кого к кому передаю свойства характера, а тут не удержалась. Ну ошиблась, с кем не бывает?
— С тобой — чаще других. И можно поинтересоваться, по какому принципу отбирались жертвы?
Мадлен вскинула на меня злые глаза, но ответила. Видно было, что слушателей у ведьмочки давно не было. А что толку творить колдовство, когда никто об этом не
— Разумеется, по принципу наименьшего вреда.
Вот уж в жизни не догадалась бы!
— Вот представь. Граф, владеющий сотней душ, — отъявленный тиран. Кому от этого плохо? Да всем! И его родным, и его слугам, и подневольным крестьянам. Вспылит — мало не покажется. А я его дикий нрав передаю деревенскому жителю. И пусть себе гоняет — коров с курами!
— И своих домочадцев?
— Ну уж извини, с отшельниками нынче не густо! Или твоя служанка, Софи, разве можно быть такой ханжой и скромницей? Немного раскрепощенности ей совсем не повредило. Да девчонка мне еще спасибо скажет!
Видимо, я изменилась в лице, потому что Мадлен в ужасе отскочила от меня и взвизгнула:
— Ты что?!
— Боюсь, она уже не успеет тебя отблагодарить, — тихо произнесла я.
— Да мне ее благодарности и не надо, — беспечно отмахнулась ведьма. — Ты думаешь, я это все затеяла, чтобы прославиться, изменить мир или заработать, исправляя пороки важных дам и кавалеров? Вовсе нет, никто меня об этом не просил, никто мне не платил. Сплошная благотворительность. Они мне были нужны только для практики. И это была лишь первая часть моих опытов. Найти в человеке плохое куда легче, чем заметить хорошее. Добродетели куда сложнее пороков. Последние сосредоточены в одной частице души, как прилипший комок грязи. Добродетели же и таланты сродни облачку, они пронизывают каждую частичку человеческой души. Они неуловимы, как воздух... Я долго искала способ поймать их. И, наконец, нашла. Мои последние опыты оказались удачными. Я передала Ульрику музыкальный талант пастушка, Дориане — волшебный голос доярки, мои люди получили смелость лучших воинов и охотников. Это требует больше сил, но оно того стоит.
Я слушала мягкий голос Мадлен, с улыбкой признающейся во всех свершенных преступлениях, и никак не могла поверить в правдивость ее слов. Ведь она пила эликсир правды, вместе со всеми волшебницами, и ничем не выдала себя. Я прекрасно помнила пустой, с несколькими каплями фиолетового напитка, бокал в ее руках, видела, как она разливала остатки зелья, наполняя и свой бокал доверху, и как осушила его. Как она призналась в соблазнении жениха Мелиссы и, не сдержавшись, упрекнула в холодности Аньес. Не сдержавшись ли? Или, пользуясь случаем и сохраняя здравый рассудок, осознанно наговорила гадостей? Чтобы не выдать себя и скрыть, как незаметно вылила содержимое бокала под стол?
— Ах, это! — засмеялась Мадлен в ответ на мои сомнения. — Мне ли не знать, как выглядит зелье правды. Во всех книгах есть только один рецепт его изготовления. И я воспользовалась им еще раньше, чем ты. Прежде чем проводить свои эксперименты, я должна была убедиться в том, что те качества, которые я собираюсь отнять, существуют на самом деле и идут из души, из сердца, что это не игра и не маска. Благодаря правдивому зелью я избежала нескольких ошибок. Признаться, я была удивлена, когда заметила подмену эликсиров. Я и подумать не могла, что попаду под подозрение. Но ты стала сильней, чем раньше, и это все объясняло.