Требуется жених
Шрифт:
Стюард распаковал их багаж и в форме лебедя выложил на постели белый пеньюар Хейли. По всей видимости, стюард тоже был поклонником теории «радуги любви».
Не менее трех бутылок шампанского торчало из ведерок со льдом, на столике стояли серебряные подносы с разнообразными закусками, а обе прикроватные тумбочки превратились в розарий. На туалетном столике горело множество толстых витых свечей.
Хейли чувствовала себя разбитой и опустошенной. «Остаться бы сейчас одной, – подумала она, – и залечь в горячую ванну с плиткой
Джастин снял сюртук и повесил его в шкаф. А потом уставился на «лебедя».
– А это что такое?
Это была «радуга любви», но она не собирается ему об этом рассказывать.
– Мое белье и ночные рубашки. Джастин отбросил в сторону короткую комбинацию в желтых маках и такое же кимоно и вытянул длинный халат, верх которого был сделан из кружев цвета персика, а низ – из розового шифона. Совершенно прозрачного. Он перевел взгляд с Хейли на халат и положил его на место.
Пока Джастин разглядывал белье, Хейли вспомнила, что никакого другого у нее здесь не было. Она доверила матери и сестрам собирать вещи, не подозревая, чем это может обернуться. Дома остались и махровый халат, и ее любимая ночная рубашка с Микки-Маусом.
У нее есть только белый пеньюар. Если как следует его запахнуть, будет не так уж и плохо.
– «С наилучшими пожеланиями от Росса», прочел Джастин, достав одну из бутылок шампанского.
– Росс? Интересно, что у него на уме? А вдруг он сойдет с парохода в Виксберге?
– Я проверю. Если он сойдет – хотя я сомневаюсь, ведь он затеял игру в покер, – я подожду, пока он не сядет вместе со всеми в автобус, а потом возьму такси и поеду следом до самого отеля.
– Вы меня успокоили, – призналась Хейли и скинула туфли.
– Послушайте, вам нужна помощь, чтобы выбраться из вашего платья? – Хейли многозначительно на него посмотрела, но он усмехнулся. – Да ладно вам! Мы это уже проходили.
– Вы только расстегните верхние пуговицы, а остальное предоставьте мне.
Повернувшись к нему спиной, она приподняла волосы на шее и вспомнила, что однажды уже так делала.
– Теперь я понимаю, почему в прошлые времена у дам были горничные, – сказал Джастин, расстегивая пуговицы. – Готово. Заодно помогу вам избавиться от кринолина.
Как только он развязал первую ленту на талии, Хейли почувствовала, что может наконец нормально дышать.
– Спасибо, – сказала она, повернувшись. – Вы не можете себе представить, как приятно чувствовать себя свободной.
– Я сейчас уйду в ванную, чтобы не смущать вас. Постучите, когда будете в приличном виде.
Джастин выхватил из шкафа рубашку и брюки и скрылся за дверью ванной. Хейли с трудом выбралась из корсета и кринолина и надела белый пеньюар.
– Можете войти, – окликнула она Джастина и стала думать, как пристроить в шкафу платье.
– Вы знаете, здесь целая корзинка с пеной для ванн… – начал он и запнулся.
Хейли была в белом пеньюаре – и очертания
– Это вы считаете приличным видом?
– Разве он просвечивает?
– Я… Это ведь… а…
– Это – пеньюар, – спокойно подсказала Хейли. – Вы бы предпочли, чтобы я надела что-нибудь из тех… других? – Она посмотрела на него вопросительно.
Он видел те, другие. Неплохо было бы, если бы она их надела. Особенно то черное, с интересными кружевными вставками. Но он в эту ловушку не попадется.
– В данной ситуации оно выглядит слишком… вызывающим.
– А что это за ситуация? – спросила Хейли, отводя взгляд.
Джастин понял, что все-таки угодил в капкан. Что бы он сейчас ни сказал, все будет не правильным.
– Я думал, что мы с вами посидим и дождемся того момента, когда я один или мы оба сможем сойти с парохода.
– Видите ли, мои чемоданы паковали мама и сестры, и мне больше нечего надеть. – Она провела рукой по кружевной оборке. – Знаете, что вам надо сделать? – продолжала Хейли. – Посмотреть какой-нибудь фильм по телевизору или чего-нибудь съесть. А я должна поплакать, мне просто необходимо выплакаться. – И она направилась в ванную. – Надеюсь, там большой запас бумажных платков.
– Хейли… – Он пошел за ней следом.
– Не беспокойтесь, Джастин. – Ее голос звучал приглушенно: похоже, она уже начала плакать.
– Хейли! – Она обернулась. Так и есть, в глазах блестят слезы. – Не плачьте.
– У-у-у! – Она выхватила из коробки сразу полдюжины платков. Ее лицо исказила гримаса. – После такого дня, как сегодня… нет, после целого года я имею право поплакать, и никто мне в этом не помешает.
Он протянул к ней руки, но она покачала головой и попыталась закрыть дверь в ванную, но Джастин загородил ей дорогу.
– Уйдите!
– Нет.
Она пристально на него посмотрела, икнула и… очутилась в его объятиях.
Хейли сотрясали рыдания. Джастин держал ее, чувствуя себя таким же беспомощным, как в детстве, когда до него доносились рыдания матери. Иногда он поднимался и шел к ней. Обычно он заставал ее в маленькой кухоньке за столом, на котором были разложены какие-то бумаги – теперь-то он понимает, что это были счета. Стараясь ее утешить, он обнимал ее, точно так же, как сейчас обнимает Хейли.
Джастин молча гладил Хейли по волосам и по спине, давая волю собственным чувствам и воспоминаниям: о своем детстве, о дружбе с Россом и о событиях последних дней. Именно с этой минуты он стал думать не о себе, а о Хейли. Время, проведенное с ее матерью и сестрами, дало Джастину ясное представление о том, каким было ее детство. Все относились к ней как к гадкому утенку, и никто не заметил, как она превратилась в прекрасного лебедя. Рыдания Хейли постепенно утихали.
– Простите меня, – прошептала она. – Я знаю, что мужчины не выносят женских слез.