Требуются детективы

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Логично, — согласился Кротов, — только надо ей это так сообщить, чтобы не спугнуть. А то она узнает, что мы выяснили ее тайные увлечения, ну и расторгнет контракт от испуга. Все-таки Истомина фигура публичная.

— Ясное дело. Для меня тут главное — сохранить заказ. И я его сохраню, — твердо сказал Денис. — Сева, сегодня же телефон Злобиной на прослушку поставь.

— А как же закон? — Голованов поднялся с дивана.

Кротов и Грязнов смотрели на него с удивлением.

Сева глянул на них и сказал:

— А ну его к черту! — И вышел

из кабинета.

Грязнов набрал рабочий номер Истоминой.

— Алло! Здравствуйте! Галину Борисовну могу я услышать?

— Как вас представить?

— Как Дениса Грязнова желательно. А впрочем, на ваше усмотрение.

— Минуту подождите.

В трубке зазвучала музыка.

— Как вы думаете, Истомина знает об отношениях Калинина и Злобиной? — Грязнов прикрыл трубку рукой.

— Нет, скорее всего. Судя по тому, как он их скрывает друг от друга. Хотя…

Грязнов поднял предостерегающе руку.

— Галина Борисовна, здравствуйте. Денис вас беспокоит, из «Глории».

— Здравствуйте, Денис Андреевич.

— Галина Борисовна, нам с вами необходимо обсудить кое-какие вопросы, срочно.

— Пожалуйста, я к вашим услугам и готова ответить на все вопросы.

— Очень любезно с вашей стороны, но мне не хотелось бы разговаривать по телефону. Мы могли бы с вами встретиться сегодня? — Денис был настойчив.

— Что-то случилось?

— Да есть кое-какие новые нюансы. Хотелось бы обсудить их с вами.

— Сегодня… — Истомина задумалась. — Да, пожалуй, могли бы. Но только ближе к вечеру, сегодня я весь день занята на работе. Но вы меня пугаете. Надеюсь, ничего серьезного?

— Пока не могу вам точно сказать, поскольку все зависит от ваших объяснений. Так когда вы можете? Скажем, часов в восемь где-нибудь в центре?

— Годится. Ждите меня в двадцать ноль-ноль в баре «Последняя капля», это на Страстном бульваре, знаете?

— Да, буду там. Всего доброго. До встречи. — Гряз-нов повесил трубку первым.

— Что вы хотели сказать, Алексей Петрович?

— Истомина могла не знать о Калинине и Злобиной. А может быть, хотела, чтобы мы вышли на них сами.

— Для чего? — Денис встал и направился к вешалке.

— Не знаю. Пока не имею никаких предположений. Просто такое чувство, что нас используют в какой-то игре.

— Разберемся. — Денис вышел из кабинета.

13

Филипп Агеев сидел в кафе возле окна перед тарелкой наваристого супа харчо с щедрыми кусками баранины и смотрел на улицу. Шел дождь. Нудный весенний полудождь-полуснег, который превращает воздух города в неприятную мокрую взвесь. От нее нет спасения, потому что стоит только посмотреть на мир через этот кисель, и становится зябко и мерзко.

Филипп отвернулся от окна и уставился в свою тарелку. Он помешал ложкой горячий разноцветный харчо и принялся за еду.

Сейчас бы водочки грамм сто. Нет, пожалуй, сто пятьдесят! Но нельзя, он на работе и за рулем. Как же его достала

эта работа и этот маленький зеленый «фиат-уно»! «Он так вам идет! Он такой же компактный и красивый», — сказала одна из подруг Ники, которую они подвозили домой после школы. Дура малолетняя! Ника потом целый день его компактным красавцем называла. Вообще она умная девчонка. Задиристая только очень. В первый день он больше всего волновался за то, как он такое чудище в огромных серьгах и тонне косметики в школу повезет. И когда Ника вышла из своей комнаты в совершенно нормальном виде, он даже не сразу ее узнал. Манера держать себя, правда, осталась прежней. Она пыталась несколько раз повести себя с ним, как со слугой, ничего не вышло.

Филипп усмехнулся, вспомнив, как не подхватил небрежно брошенный ему на руки рюкзак с учебниками или как Ника стояла минуты три перед дверцей машины, ожидая, что он выйдет и распахнет ее перед «хозяйкой». Не вышло.

Агеев посмотрел на часы. До окончания занятий осталось ровно сорок пять минут. Один урок. Значит, он еще успеет съесть рагу и спокойно доехать до школы, как раз к моменту, когда начнут выпускать учеников. Жаль все-таки, что нельзя выпить водки или хотя бы пива…

Он вздохнул и, потягивая минералку из фужера, оглядел зал. Публики было не слишком много. В основном сотрудники близлежащих контор на бизнес-ланче. Сосредоточенные физиономии над тугими узлами галстуков, стягивающих воротнички белых или светло-голубых рубашек. Или волнующе широко и округло, по-рыбьи, открываемые напомаженные рты сотрудниц в темных деловых костюмах, скрывающих кружевное белье «на всякий случай».

«Нет, есть все же своя прелесть в свободной профессии сотрудника охранной фирмы, — размышлял Агеев, поглощая густой и острый суп, — можно вот так расслабиться, подумать, рабочий день опять же ненормированный. И работа интересная, разнообразная».

Взгляд Филиппа остановился на блестящем зеркальном шаре, висевшем под потолком.

Но, пожалуй, есть и большие минусы. Он вспомнил бесконечные клубы и дискотеки, по которым таскала его Ника по вечерам. Каждый день с пяти до одиннадцати мельтешение, грохот и, главное, колоссальное напряжение внимания, потому что уследить за подопечной в адском коловращении сотни юных, неутомимых тинейджеров было совсем не просто. Сбежать Ника пока не пыталась. Но ведь его наняли, чтобы охранять девочку.

Хотя порой ему казалось, что Истомину больше интересует то, с кем ее дочь общается. Она требовала чуть ли не ежедневных отчетов, беседуя с ним по сорок минут по мобильному телефону, который сама же оплачивала.

Непонятная история… Такое впечатление, что Истомина вела какую-то свою игру. Филипп докладывал Грязнову о своих подозрениях, но тот сказал, что для матери вполне естественно интересоваться жизнью дочери, и посоветовал сосредоточиться на работе. Конечно, ему хорошо говорить! Он находится в эпицентре событий, а ему, Филиппу, досталась роль соглядатая за капризной соплячкой.