Трехглавый орел
Шрифт:
А вон тот подполковник Преображенского полка со шрамом... Я не успел узнать, чем же знаменит указанный подполковник, когда расторопные церемониймейстеры спешно бросились расставлять гостей в расписанном порядке, а воздвигнутый у дверей гофмаршал в мундире, будто облитом золотом, трижды стукнул об пол своим жезлом.
– Ее императорское величество Екатерина II, императрица и самодержица Всероссийская, Московская, Киевская, Владимирская и Новгородская, царица Казанская, царица Астраханская...
Выровнялись шеренги, четко звякнули карабины кавалергардов, все актеры предстоящей мизансцены
– ...Царица Сибирская, царица Грузинская, государыня Псковская, великая княгиня Смоленская, Литовская, Волынская, Подольская... – заученно вещал гофмаршал.
Полное перечисление титулов давало время, чтобы проголодаться, даже если перед началом их оглашения ты плотно поел. Разумная мера перед ужином. Я представил себе императрицу, ждущую окончания этого экзамена по географии, и мне отчего-то стало ее жалко. Надеюсь, список городов и губерний, входящих в ее владения, она все же слушала сидя.
Наконец усердный служака дошел до любимого мной титула «и прочая, прочая, прочая», и вслед за этим, подобно чертику из табакерки или, как говаривали древние римляне, «богу из машины», пред страждущие очи приглашенных к ужину явилась сама великая государыня.
Она была немолода, и я бы вовсе не назвал ее красивой. Насколько я мог судить, и в прежние времена тоже. Но было в ней что-то такое, что делало ее выше всех только что названных титулов. Победительная улыбка, которой она одаривала собравшихся, и твердый взгляд серо-голубых глаз, безусловно, выделяли ее среди находящихся в зале дам. Вслед императрице с сафьяновой папкой под мышкой торжественно вышагивал невысокий плотный мужчина с круглым лицом и хитрыми глазами.
– Безбородко, – пояснил по мыслесвязи лорд Баренс. – Своего рода тень Екатерины. Известен прилежанием и чистописанием. Особенно ценен императрице умением складно формулировать ее мысли. Отменный казнокрад, но, впрочем, всегда блюдет интересы государыни, как свои. Или наоборот, кто его разберет. Полезный человек. У нас для него припасена пара картин Сальваторе Розы. Я уже повелел их ему доставить. Надеюсь, что сей достойный государственный муж это оценит. А в общем, мой тебе совет: всегда отмечай коллекционеров среди патриотов. Далее дежурные генералы, – комментировал мой дядя. – Вот этот красавец в завитом парике со звездой Александра Невского на груди – князь Александр Васильчиков. Полная пустота. Пожалуй, если бы на известный предмет мужского достоинства можно было вешать звезды, все остальные части тела ему были бы без нужды. Впрочем, о звезде Александра Невского мне еще не докладывали.
Слева от него генерал-майор князь Головин. Храбрец, служака. Для придворного чересчур прямодушен. Не думаю, чтобы он надолго задержался в свите. Не его стихия.
Между тем процессия, возглавляемая императрицей, все более приближалась к нам. Государыня то и дело останавливалась возле застывших в почтительном поклоне гостей, одаривая то одного, то другого милостью августейшего приветствия.
– Екатерина прошла мимо Орлова, не останавливаясь, – прошептал мой дядя. – Примечательный знак.
Следом
– Графиня Брюс с фрейлинами, – пояснил дядя. Он собирался сказать что-то еще, но их величество резко затормозила перед посланником, одаривая его, на мой взгляд, вполне искренней улыбкой.
– Лорд Баренс, я рада вновь видеть вас в России, – на французском с легким немецким акцентом начала императрица. – Вы долго не навещали нас, друг мой.
– Увы, ваше величество, – тон моего дяди был сладок, как мед, – воля моего короля не дает мне счастья видеть вас столь часто, как бы мне того хотелось.
Довольная комплиментом Екатерина благосклонно кивнула.
– А кто сей джентльмен?
В эту секунду грохнул выстрел. С противоположной стороны зала и чуть левее меня. Заученным до автоматизма движением я шагнул вперед и развернулся в сторону выстрела, обнажая шпагу. Чего-чего, а стрельбы на императорском ужине я никак не ожидал. Но в кого бы ни целился неизвестный мне стрелок, он не должен попасть в моего подопечного.
Дамы взвизгнули, мужчины схватились за шпаги. Движения присутствующих как бы замедлились, и я увидел, как в мою сторону опускаются карабины кавалергардов. Я замер, пытаясь понять, что же произошло. Внезапно зала взорвалась хохотом и аплодисментами. Нормальное восприятие происходящего вновь стало возвращаться ко мне.
– Браво! Браво! Он закрыл собой императрицу! За колышущейся шпалерой придворных я заметил кавалергардского капрала с мраморно-холодным выражением лица, волокущего за ухо расфранченного мальчишку лет двенадцати. Ухо у юнца было того же цвета, что и кавалергардский мундир, но тем не менее терзаемый сохранял стоическое молчание, не скрывая при этом явного удовольствия произведенным переполохом.
– Пажи куролесят, – услышал я за спиной чей-то голос. – Кто-то из кавалергардов задремал, а этот, ишь, шельма, стащил патрон – и в камин. Уж сколько раз их за это драли!
Я сконфуженно послал шпагу в ножны и бочком-бочком занял свое место в шеренге.
– Прошу простить меня, ваше величество. – Я склонился в поклоне, надеясь, что пудреный парик закрывает характерное покраснение ушей.
– Доблесть, молодой человек, в прощении не нуждается. И все же, – она повернула голову к моему дяде, – дорогой лорд Баренс, представьте смельчака.
– Ваше величество, это мой племянник Вальдар Камдил, лорд Камварон. Он прибыл вместе со мной в Россию, дабы искать покровительства у вашего величества.
– Неужели моему дражайшему кузену королю Георгу не нужны подобные храбрецы?
– Все дело в том, ваше величество, что мой племянник был чересчур усерден в решении вопросов чести.
Императрица смерила меня слегка насмешливым взглядом.
– Ну что ж, мы обдумаем ваши слова. – Она кивнула, выражая высочайшее удовольствие, и прошествовала далее.
Императорская тень в лице Безбородко притормозила возле чрезвычайного посланника и, получив из его рук опечатанный королевскими печатями пакет, двинулась вслед государыне. Лишь только взгляды, которыми обменялись дипломатические «зубры», отчего-то навели меня на мысль, что господин секретарь является искренним почитателем итальянской живописи.