Трехглавый орел
Шрифт:
Обрадованный окончанию разноса, я послал слугу в винный погреб, и мы выпили за мое боевое крещение, будь оно трижды неладно.
В четвертом часу утра я вышел во двор проводить Рассела.
– А вкус твой хвалю, – похлопал меня по плечу на прощание Рассел. – Знаешь, кого освобождать. Впрочем, герцогиня тоже хороша, особенно когда не строит из себя герцогиню. – Он помахал рукой и скрылся за калиткой.
Я направился в сад и, уткнувшись лицом в развилку какого-то раскидистого дерева, стал ждать, когда земля замедлит свое вращение, потому как успеть за ней на такой
– Ты привез? – услышал я в нескольких шагах от себя голос Калиостро.
– Да, ваша милость. Точь-в-точь похожа.
Глаза мои открылись сами собой. О магических способностях моего целителя я уже был наслышан и потому не слишком удивился, увидев графа в двух экземплярах, особенно учитывая количество коньяка, плескавшегося у меня в желудке. Но все же манера великого магистра беседовать с самим собой несколько настораживала.
– Она ждет в гостинице, ваша милость. Готова поступить на службу.
– Хорошо, завтра утром приведешь ее сюда. Да только так, чтобы никто не видел.
– Слушаюсь, мессир, – низко поклонился сам себе граф Калиостро. – Сделаю все в лучшем виде.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Если две ошибки не принесли результата, попробуй третью.
Спалось мне плохо. Мне снились Калиостры. Они в большом количестве бродили по Петербургу, беседуя друг с другом, и каждый встречный прохожий при ближайшем рассмотрении тоже оказывался великим магистром. На Дворцовой площади толпа масонов сооружала нечто вроде египетской пирамиды.
– Здесь будет дворец государыни, – интимно сообщил один из подошедших строителей.
Нет, право, соревноваться с Расселом в возможности принятия спиртного внутрь занятие препаскудное. Я заворочался в постели, пытаясь ощутить, все ли на месте. Организм ответил резкой головной болью, сдавливающей виски и заставляющей глазные яблоки вылезать из орбит. Нечего сказать, славно погуляли. Интересно, который сейчас час? Народ еще спит или я тут в рядах последних? Вопрос этот не давал мне покоя, отодвигая на задний план ударную масонскую стройку, но сил открыть глаза и добраться до часов я в себе не чувствовал.
– Как сбежала?!
– Ваше величество, вы же вчера велели перевезти ее в Царское Село, дабы иметь ее под рукой, а по пути неведомые злодеи перебили охрану и освободили самозванку.
– В живых кто остался?
– Так точно, ваше величество. Все живы. Токмо в синяках.
– Тем хуже для них. Они меня еще молить о смерти будут! В Петропавловку их, в карцер, под замок! Да пусть Шувалов людишек своих пошлет установить, не было ли заговора отпустить эту польскую гадюку. Где там этот старый хрыч Шувалов? Ни на кого нельзя положиться.
– Граф Александр Иванович ожидает вызова внизу.
– А что же это он внизу сидит? Неужто боится, что зашибу? Сюда зови!
– Слушаюсь, ваше величество.
Связь
– Ну что, Шувалов, – грозно вопрошала императрица, – заперся там у себя в подвалах. Выпытываешь, о чем Гришка Орлов с попами лясы точит? А что под носом творится, того уже не замечаешь?
– Так, ваше величество, – начал было оправдываться начальник тайной канцелярии, – вот же ж третьего дня только заговор фон Ротта открыли.
– Ты ври-ври, да не завирайся. Заговор фон Ротта твой поручик с английским лейтенантом, на нашу службу поступившим, с пьяных глаз раскрыли. А дарагановскую потаскуху как проморгали?! Как Алехана Орлова упустили? Ты мне об этом поведай, а то экий молодец выискался, заговор он нашел! Скажи лучше, сколько человек нападали на конвой самозванки?
– Драгуны божатся, что два десятка. А вот возница твердит что вроде бы один.
– А сам ты что думаешь?
– Я место осмотрел, ваше величество, вот как бог свят, не было двух десятков.
– Значит, все-таки один. – Екатерина мрачно замолчала.
– Тоже вроде бы как не выходит. Там конных, пожалуй, десяток толклось. Ищем, ваше величество, по всей округе люди мои землю роют. Как в дым ушли, никто не видел, никто не знает.
От возмущения я даже несколько пришел в себя. Какие кони, какой десяток? Что за гнусные приписки!
– Значит, плохо ищете, – оборвала его императрица. – А вот скажи мне как на духу, сам-то что мыслишь? Хватило б у кого сил да куражу в одиночку конвой разметать?
– Ваше величество, есть у меня мысль, да только...
– Что – только?! Что ты жилы мне тянешь! Толком говори.
– А не сам ли Алексей Григорьевич жену свою отбил? Как понял, что о заговоре ведомо, решил: была не была... Силушка-то небось немереная, да и отважен зело. Нет у меня, матушка, веры в его рассказы о попе-расстриге, который их ложно обвенчал. Если бы мы его тогда в Кронштадте с корабля не ссадили, много бы он дел лихих натворить мог.
– Ты мне прежними заслугами в глаза не тычь, итак помню. Думай лучше, что теперь-то делать? Я и сама мыслю – самозванку Орлов похитил, боле некому. Как полагаешь, что далее учинит?
– Уж вестимо, каяться-то не придет, – хмыкнул Безбородко.
– Либо затаится где, либо в чужие страны бежать.
– Старый ты дурень, Александр Иванович, по всему видно, дурень. Или ты Орловых не знаешь? Станут они таиться, держи карман шире! Не по их это нутру, прятаться по щелям да дрожать. За то и отличала.