Трёхочковый в сердце

Навойчик Андрей

– Почему бы и нет, попробуем для разнообразия, тем более, зная, как ты умеешь уговаривать, разве у меня есть шансы? – Ник попытался перевести разговор в горизонтальную плоскость, где у него были бы шансы заставить её на время забыть про горнолыжные курорты, но Кира уже вышла на финишную прямую.

– Нет, скажи ты честно не против? Будет здорово, всё включено, куча баров, кафешек и ресторанов, бассейны и спа-комплексы, хочешь, плавай и загорай под искусственным солнцем, без ультрафиолета. А там, посмотришь, я вытащу тебя на горную экскурсию, или ещё куда, – Она так искренне

и вдохновенно об этом говорила, что не купиться было невозможно.

– Ты же понимаешь, что не сможешь кататься на коньках по отвесному спуску, и все твои занятия фигурным катанием, стоя на лыжах и сноуборде, тебе не помогут? – Ник сдавался, но ещё не капитулировал окончательно.

– Да, но каток там тоже есть, так что, мы обязательно проверим, так же ты хорош на ледяной плоскости, как на деревянной? – Кира забавлялась, радуясь собственной победе, – Тем более, если мы так и не освоим лыжи и сноуборд, за те пару недель, что там будем, всегда можно взять на прокат парную пельмешку и спуститься с горы как на санках, а потом напиться и совокупиться, или, если будет холодно, сразу начнём с последнего пункта.

Кира засмеялась, легко и заразительно. Ник не мог перед ней устоять, если в начале он, как и большинство мужчин повелся на её магнетическую внешность, то теперь, было ясно, как много его в ней привлекало помимо прочего. Им было легко вместе, то, что не умел один, делал другой, вызывая восхищение и дополняя партнёра. Самое главное – Кира не старалась выглядеть умнее Ника, выставляя себя напоказ. Она и так была на виду, и судили её, так же как любили или ненавидели, не за научные исследования в ядерной физике или количество Пулитцеровских премий, ведь в остальном она была лучшей, и этого было достаточно. Под конец этих раздумий, Ник вдруг осознал, насколько кардинально меняет мировоззрение секс. А если ещё и человек подходящий.

Он повернулся, перекатившись на неё сверху. Ник целовал Кирин лоб, глаза, маленький аристократический носик, и, конечно же, губы, всё для них было просто и понятно без слов.

– Я же говорил – ты умеешь убеждать.

ГЛАВА 4. СЕЙЧАС.

«СЛЕПОЙ ПЕРЕКРЁСТОК»

« Дорога мчит тебя вперёд, не замечая,

Как потерявший путь, влачится по земле.

Судьбы на поворотах, скорость не снижая,

Катком укладчика прошедшим по тебе.

Так сложно после этого подняться.

Протянутой руке, заплатишь ты свинцом.

Боясь, перед собой самим признаться,

Что стал давно, таким же подлецом.

Но огненный восход разгонит пятна ночи.

Надеждой разольётся утренний рассвет.

И в страхе, но желая

верить очень,

Доверишься ему, других сомнений нет! »

Пересекая порог подъезда, навстречу солнечным лучам, ярко светившим и слепившим одновременно, ты попадал в самое большое зимнее заблуждение – как бы сильно не горело небесное светило, тепла от него, как и толка, было так себе. И Ник наивно ему поверил. Сегодня стоял крепкий крестьянский мороз, от которого уши сворачивались в трубочку, а носы начинали дышать арктической свежестью. Проходящих мимо людей не спасало: ни обилие пуховых и меховых капюшонов, скрывающих лица от настойчивого зимнего треска, оставляя лишь небольшие прорези для глаз и носа, ни изобилие различных фасонов шарфов, от модных шалей до бабушкиной вязи. У Ника рябило в глазах, свет был повсюду, заливал небо, лучами сбегая вниз, врезался в снег, отталкиваясь в безумном пейнтболе, попадая в окно домов и проезжающих машин, отражался от асфальта и снова навязчивой соринкой оседал на сетчатке, заставляя щуриться до слёз. Он двинулся вперёд по улице, пробираясь через вспышки молочной мглы, наверное так чувствовали себя персонажи Кинговского «Тумана». На него натыкались прохожие, спрятавшиеся поглубже в свою одежду, и больше смотрящие себе под ноги, чем по сторонам, не пауки плюющиеся ядом, или слизневые щупальца, но одинаково неприятно, благо не смертельно.

Они не могли испортить ему настроение, больше, чем он сам был способен себе его испортить, поэтому Ник, не обращая внимания, сосредоточился на окружающей среде, а не окружающих людях. Звуки улицы казались такими естественными, весь этот рокот двигателей, стоящих в пробках, скрип хрустящего снега, стрекотание замёрзших луж, даже брань дворников, и, тем не менее, всё это было, далёким пятном, тем утерянным кусочком мозаики его старой, прежней жизни. Ему было почти приятно окунуться в эти ностальгические переживания. Морозный воздух, с каждым вдохом наполнял лёгкие, вентилируя оттуда затхлость, старой родительской квартиры. Ветер гулял в волосах, заставляя коченеть отдельные, собравшиеся вместе погреться, клочки бороды и усов, забираясь под одежду. Нику казалось, что он мог бы, как в детском мультике отломать кусочек замороженного себя. Жаль, так нельзя было поступить с сердцем. Настроение быстро улетучивалось, склоняя его скорее к ближайшему вино-водочному и аптеке, чем фруктовому салату из продуктового магазина. Ник уже хотел было повернуть обратно, на таком морозе даже согревающая выпивка выглядела не достаточно манящей, ведь он не так уж и отдалился от своего дома. Можно было быть честным перед собой – попытка обернулась пыткой. Ему почти удалось себя в этом убедить, когда на улице его окликнули: «Никита?!».

В этом голосе было столько знакомого сомнения, удивления, даже волнения, последнее вполне могло ему почудиться. Когда он думал, что сегодня, кроме самого себя, вряд ли кто-то способен больше омрачить его существование, Ник не подумал лишь про одного человека, встреча с которым была издевательским вселенским плевком.

Конец ознакомительного фрагмента.