Треки смерти

Митио Сюсукэ

– Сегодня я приехал к вам один и по другому вопросу.

Он вошел, опустив глаза. Половина его лица была скрыта пепельными бородой и усами. Видимо, с момента смерти Юкино и до сегодняшнего дня у него не нашлось времени постоять перед зеркалом. Я смотрела на его худой тонкий подбородок и ждала, когда он заговорит.

– Я должен… выразить вам свое почтение.

Я даже не смогла предположить, о чем он говорит.

– Большое спасибо, что вы полгода заботились о нашей дочери.

Неожиданно он склонил голову в поклоне, и я растерялась.

– Но… когда я посетила ваш дом, ваша супруга очень сильно меня отругала…

– Я надеюсь, вы простите ее бестактность. Я с самого

начала поддерживал дочь в ее музыкальных начинаниях, а жена все время была против… Именно поэтому, я полагаю, она вылила на вас свой гнев.

Он бессильно бормотал, как будто голос его доносился из-за стены. А из-за продолжающегося сноса соседнего дома он звучал невнятно.

– Извините, здесь шумно.

Я закрыла входную дверь, и шум немного утих.

– Иногда Юкино рассказывала мне о вас, о том, как вы поддерживаете ее.

Она рассказывала, как отец купил ей музыкальный центр и акустическую гитару. Как во втором классе старшей школы она хотела выступать на сцене и советовалась об этом с отцом и как он встал на ее сторону и сумел убедить мать, настроенную категорически против.

– Вполне возможно, что папа немного жалеет о том, какую жизнь выбрал. Работает в госучреждении, нет никаких увлечений и хобби, – говорила Юкино. – В самом деле, он такой обычный и скучный, даже удивительно, – грустно улыбалась она.

Но в ее интонации чувствовалась любовь к семье. О матери Юкино не заговаривала ни разу. Теперь-то понятно почему – они не ладили.

– Вот комната Юкино.

Я показала рукой на комнату, которая находилась дальше по коридору справа.

Я слушала «Утро придет», когда зазвенел звонок, поэтому оставила дверь открытой.

– Хотела немного собрать и упаковать вещи до того, как вы приедете за ними, но у меня ничего не получилось. Поэтому здесь все так же, как и было.

– Я хотел посмотреть, как она живет, так что, наоборот, так лучше.

Мы прошли по короткому коридору и оказались в комнате Юкино.

– Как я и думал… у нее было мало вещей.

– Наверное, и у вас дома так?

– Она всегда думала только о музыке, – мягко ответил он и стал осматриваться.

Он сделал один круг, и я услышала, как он медленно дышит через нос – вздох, похожий на стон. Мне стало кое-что понятно. Наверное, он подумал, что вместе с женой не сможет так долго осматривать комнату Юкино. Хотя он и сказал, что пришел поблагодарить меня, может быть, ему также хотелось обстоятельно и спокойно посмотреть, как жила Юкино. Подобно тому, как и я после ее смерти постоянно находилась в ее комнате. Я практически не спала, не ела, только принимала назначенные кардиологом лекарства.

И когда об этом подумала, я почувствовала тепло в своей груди, до краев наполненной горем и сожалением. Юкино, внезапно исчезнувшая из этого мира. Преступник, которого еще не нашли. Не дающая никакой информации полиция. Сказанные у входа в родной дом Юкино слова ее матери – острые, как кинжал. Направленные на меня взгляды людей в траурной одежде. Слова, которые я пыталась удержать в себе, соскользнули у меня с языка:

– Можно мне сказать вам кое-что странное?

4

– Это… ее голос?

Мы сидели рядом друг с другом перед музыкальным центром Юкино.

– В конце песни я точно его слышала.

Компакт-диск, на котором я услышала шепот Юкино. Диск, который сейчас стоял в музыкальном центре, не был предназначен для продажи, это личный диск Юкино. С мастера [6] была сделана тридцать одна копия. Первую я подарила Юкино. Остальные оставила для продажи в «Стинкер Белле». На

первом диске, который я отдала Юкино, она написала маркером Yukino’s, сказала, что всегда будет бережно к нему относиться, и унесла в свою комнату. Куда конкретно она его положила, я узнала только сегодня утром. На стальной полке с дисками ее любимые исполнители были расставлены по алфавиту, и «Утро придет» стояло на своем месте.

6

Мастер-запись – фонограмма, содержащая запись исполнения произведения. – Прим. ред.

– Вы не могли бы послушать вместе со мной?

Я отсоединила наушники от музыкального центра.

– Кажется, будто она о чем-то просит.

Может быть, отцу будет проще распознать то, что я не расслышала?

– Это первая песня, которую написала Юкино.

Подождав, пока он не кивнет в знак согласия, я нажала на кнопку воспроизведения на музыкальном центре.

Из колонок зазвучало хорошо знакомое мне вступление на акустической гитаре.

Я закрыла глаза. Голос Юкино, который никогда больше не услышать в живом концерте. Множество септаккордов [7] , ускользающий язык, который, кажется, еще немного, и сможешь ухватить. Появляющееся в тексте «slowly, slowly, go», напоминающее что-то услышанное давным-давно, а на самом деле оно, как сказала Юкино, стеснительно улыбаясь, «из вымышленной песни». Вот закончился первый куплет, растворился в тумане, как и сама Юкино. После недолгого ощущения одиночества вновь звучит ее нежный голос. Мне вспомнился день, когда мы записывали эту песню в «Стинкер Белле», и под закрытыми веками я почувствовала жар. Когда я открыла глаза, из них готовы были политься слезы, но я продолжала удерживать их.

7

Септаккорд – аккорд, состоящий из четырёх звуков, которые расположены или могут быть расположены по терциям. Интервал между двумя крайними звуками септаккорда равен септиме, отсюда его название. – Прим. ред.

Присутствие Юкино. Слезы просочились сквозь уголки век и потекли по носу. Я все-таки чувствовала, Юкино здесь, рядом. Я медленно открыла глаза. Но из-за слез все видела как в тумане, передо мной была только комната Юкино. Зазвучал последний припев, такой же, как название песни: «Засыпай, чтобы утро пришло. Засыпай, чтобы утро пришло. Засыпай, чтобы утро пришло.». Хотя для нее утро уже не наступит. Я собрала всю силу в кулак и стала прислушиваться к заключительной мелодии, стараясь не разрыдаться. Я пыталась расслышать шепот Юкино, спрятанный за мелодией.

Но ничего не было слышно.

Она ничего мне не шептала.

Вскоре песня закончилась, и диск с небольшим призвуком остановился.

– А в каком месте?..

– В конце песни. В ее заключительной части. Но сейчас ничего не было слышно. А раньше было. Я два раза ставила песню и слышала оба раза, – сказала я и еще раз нажала на кнопку воспроизведения. – После третьего куплета. Я точно слышала.

Однако…

В этот раз Юкино тоже ничего не прошептала.

Вновь песня закончилась, и колонки замолкли, будто умерли. Я подняла голову. На меня смотрели ужасно смущенные глаза. На меня – похудевшую и осунувшуюся, с раздраженной кожей, с нечесаными волосами – смотрели, не отводя взгляд. И я четко считала, что было написано в этих глазах.